Увидеть Париж – и жить

– Да, можете, приходите ко мне, не оставляйте меня, мои родители умерли, брат в тюрьме, у меня никого нет, мне так страшно, так одиноко.

«Наверно, я должна была стать врачом, – подумала я, – болящие и страждущие постоянно попадаются на моем пути».

– Ну, хорошо, я буду приходить к вам иногда. А может быть, вам лучше лечь в больницу?

– Нет, больница – это смерть, начало конца.

– Почему? Там вам смогут продлить жизнь.

– Вам так только кажется.

Я ушла, унося с собой холст, купленный за десять тысяч евро, и обещание вернуться к Луи. Придя домой, я обнаружила там Пьера.

– Посмотри, я купила картину за десять штук. Правда, красивая? – спросила я, улыбаясь, и достала из пакета людей под дождем.

– Мне не очень нравится, довольно плоско. Художник пытается подражать Шагалу и не очень удачно. А где ты ее приобрела?

Я рассказала ему о Луи.

– Лариса, я тебя не понимаю. Ты не хочешь выходить за меня, владельца корпорации, пьешь, покупаешь у больных гомосексуалистов картины за огромные деньги. Что ты делаешь со своей жизнью? Ты не знаешь цену деньгам, цену счастью, в конце концов.

– А ты знаешь? Ты родился в богатой семье, тебе не приходилось работать за копейки, за тобой никогда не гонялись криминальные авторитеты! – закричала я.

– Послушай, да какое это имеет значение сейчас?! Мы не выбираем своих родителей, но выбираем судьбу. У тебя все получилось, и ты до сих пор обижаешься на жизнь.

– Что получилось?! У меня нет такой любви, такого чувства, как в первый раз, дыхание не перехватывает, сердце не замирает.

– Ну и что, черт возьми?! У меня тоже нет такого. Можно сидеть и плакать о том, что нам никогда снова не будет семнадцать. А можно наслаждаться тем, что есть.

– Я трачу время неизвестно на что и не могу забеременеть, – я села на кровать и разрыдалась.

– Не расстраивайся, у нас еще все получится.

Пьер притянул меня к себе и стал целовать. Наша ссора закончилась страстным примирением, но осадок остался.

На следующий день я оделась попроще, в кроссовки, джинсы и куртку, и решила прокатиться в парижском метро. Я ехала по поверхности земли, над мостом и рассматривала добродушного пожилого негра, читавшего газету напротив. «Я не знаю цену деньгам, да, наверно, не знаю. Я никогда не создавала корпорации, не занимала свою нишу на рынке. Акции, конкуренты, спрос, предложение – это все для меня темный лес. Теперь я больше ни в чем не нуждаюсь. Но почему у меня нет полного доверия Пьеру? Почему даже в состоянии опьянения я помнила, что рассказывать ему всю правду нельзя? Почему я построила на лжи наши отношения? Я не могу ответить на эти вопросы. В кого я превратилась?»

Я поймала себя на мысли, что скучаю по Луи, мне хочется снова увидеть его худое лицо и то, как он нервно сжимает руки, когда говорит, как он смущенно улыбается, будто боится, что сейчас ему плюнут в лицо. Почему? Одни бесконечные «почему», бесконечные вопросы без ответа. Неужели я влюбилась в гомосексуалиста, больного СПИДом? Да, наша сексуальность преподносит нам массу сюрпризов. А может быть, это просто человеческое чувство, жалость, сострадание, дружба, в конце концов. Я согласна с Луи, что мир пропитан желанием как воздухом, но нельзя же сводить к этому абсолютно все. В вагоне метро ехали люди разных возрастов и цветов кожи, все спешили, наверно, на работу или по делам. Я почувствовала легкую ностальгию по тем временам, когда я приходила каждый день в офис, где меня ждали, всегда было с кем поговорить и за серыми буднями скрывались африканские страсти, бурные романы, встречи, расставания и разбитые сердца.

Я пошла по улицам Латинского квартала. На углу курили несколько негров, одетых в стиле рэп. Они засвистели мне вслед, и один из них сделал мне какое-то предложение, но в силу слабого знания языка, к сожалению или к счастью, я могла только догадываться, о чем идет речь. Ярко накрашенные и сексуально одетые девушки, по жилам которых текла горячая южная кровь, смело шли навстречу жизни. И мне неожиданно стало весело. Все-таки в жизни было много хорошего и, надеюсь, еще будет. Когда-нибудь у меня обязательно родится ребенок, которому я покажу этот печальный, жестокий и прекрасный мир, и он обязательно тоже будет счастлив, когда-нибудь будет счастлив несмотря ни на что.

Я зашла в бар, где играл джаз и за прилавком стоял настоящий мексиканец в шляпе и расстегнутой на груди рубахе. Я заказала полюбившуюся мне за последнее время «Кровавую Мэри». Скоро нужно будет опять начинать новые гормональные уколы для стимуляции суперовуляции, но не думаю, что один коктейль может плохо повлиять на репродуктивную систему.

Бармен сурово посмотрел на меня, потом подарил мне одну солнечную улыбку и протянул коктейль. Я села за столик. Напротив сидела чем-то расстроенная молодая женщина в топике на бретельках с открытым животом. На ее смуглом лице с огромными подведенными черным карандашом глазами застыла мировая скорбь. Она внимательно посмотрела на меня.

– Я вас узнала, – сказала она, – вы мадам Соколовская Лариса, подруга Пьера, финансового магната, я видела ваше фото в газете.