Увидеть звёзды

Матери Томаса было почти сорок — преклонный возраст для женщины. Она тяжело перенесла гибель отца и всё, что затем последовало. Последние полгода она страдала от нарастающей сердечной недостаточности. Почти не вставала с постели, отекла, малейшее движение сопровождалось тяжёлой одышкой. Раз в неделю её навещал поселковый врач, давал минеральные таблетки с калием, обрызгивал дистиллированной водой, читал над ней положенные при сердечных заболеваниях рецепты. Ничего не помогало. Врач не скрывал от Томаса — прогноз заболевания неблагоприятный, необходимых лекарств для лечения подобных болезней в посёлке нет уже более сотни лет. Томас знал, что пройдёт всего несколько дней, и ему придётся провожать тело единственно близкого ему человека в последний путь, к холодным Тёмным Озёрам.

Джок сочувственно покивал головой. Томас не нуждался ни в чьём сочувствии — ни старого торговца, ни в кого-либо ещё. Пятнадцать прожитых лет, из которых последние два, после гибели отца, были особенно тяжёлыми, приучили его полагаться только на собственные силу и выдержку.

— Так найдётся где-нибудь в этом бардаке пара ботинок или нет? — Раздражённо спросил Томас. — Если нет, я ухожу. У меня полно дел.

— Где-то должны быть… — Проворчал торговец, немного задетый непочтительностью юноши. — Сейчас поищу.

Он тяжело поднялся со своего места и направился к одной из расположенных в дальнем углу его пещеры мусорных куч, на первый взгляд ничем не отличающихся от остальных. Немного порывшись там, торговец издал удовлетворённый возглас. Следовало отдать ему должное — несмотря на преклонный возраст, память его не подвела. Джок не спеша вернулся к центру торгового зала и торжественно опустил на столик перед Томасом два каких-то древних и пыльных предмета.

Это была пара видавших виды ботинок. Томас, которому ботинки доводилось видеть только на картинках в книгах, был слегка разочарован. Кожа их была тусклой, покоробившейся и потрескавшейся от времени, подошвы и каблуки оказались совсем не такими толстыми, как он себе представлял, вдобавок ко всему одна из подошв отошла, приоткрыв щель, напоминавшую злорадно ухмыляющуюся пасть. К тому же голенища оказались не такими уж и высокими, а истёршиеся от долгого употребления шнурки почти распадались на отдельные нити.

— У тебя случайно не завалялось другой пары? — недовольно спросил он.

Старый Джок торжественно покачал головой.

— Это единственная пара. Наверняка, последняя из случайно сохранившихся в Посёлке. Лежит тут с незапамятных времён. Я же говорил, мальчик, давно уже никто не носит ботинки.

Томас слегка поморщился.

— Сколько ты за них хочешь?

Треснутые стёкла очков Старого Джока алчно блеснули.

— Ну, ради нашей дружбы отдам по дешёвке. Пять монет.

Томас медленно разжал кулак. Монеты прилипли к вспотевшей коже.

— У меня только три.

— За три — не могу. Я прогорю, если буду таким образом вести бизнес.

— Ты сам только что говорил, что ботинки давно никто не носит! — возмущённо напомнил Томас. — Они валяются здесь уже много лет! Где ты собираешься найти для них другого покупателя?

Старый Джок с нарочитым равнодушием пожал плечами:

— Ну, в деле торговли никогда нельзя предсказать наперёд, когда, кому и что вдруг внезапно понадобиться. Впрочем…, - торговец сделал многозначительную паузу, — я, пожалуй, могу уступить тебе эти ботинки за три монеты. При одном условии…

— Какое условие?

— Ты мне расскажешь, зачем они тебе понадобились.

Томас поднялся со своего кресла.

— Я вернусь через месяц.

— Подожди, не горячись! — поспешно сказал Старый Джок. — Ты, пожалуй, прав. Вряд ли кому-нибудь ещё придёт в голову искать себе в моей лавке пару ботинок. К тому же, — торговец хитро улыбнулся, — я и так догадываюсь, зачем они тебе нужны.

Томас промолчал, не намериваясь ни подтверждать, ни опровергать догадки продавца. Он молча выложил на столь три монеты.

Старый Джок не спешил взять их в руки.

— У людей нашей профессии есть древняя традиция обмывать выгодные сделки, — провозгласил Джок.

— Когда удалось всучить покупателю какую-нибудь дрянь по астрономической цене? — откликнулся Томас, как раз в этот момент пытавшийся расправить одеревеневшее от времени голенище ботинка.

Джок от души рассмеялся этой грубоватой и неуклюжей шутке. Он торжественно выставил на стол два стеклянных, почти целых стакана и бутылочку с зеленоватой, слегка светящейся, мутной опалесцирующей жидкостью. С величайшей осторожностью он разлил её по стаканам, получилось на толщину указательного пальца.

— Ну, за удачную сделку! Пусть этим замечательным ботинкам не будет износа! — С этими словами он опрокинул содержимое своего стакана себе в глотку, закашлялся, некоторое время молча сидел, тяжело дыша.

Томас взял свой стакан, но пить не стал. Он уже пробовал грибную бражку во время последнего празднования Дня Исхода, и повторять эту ошибку вторично не собирался. Плохо очищенный спирт с примесью галлюциногенов — вот что представлял собой последний из производимых в посёлке алкогольных напитков.