Увидеть звёзды

Напротив, сюрприз был очень приятным. Но я стыдливо от Кейра шарахнулась, скромница нашлась, вполне в духе Джейн Остин.

Наверное, сказалось то, что у меня давно не было отношений с мужчинами, иначе вела бы себя умнее. До чего же мне не хватает глаз в такие моменты, нормальных глаз, которыми, говорят, можно выразить любые чувства, они могут манить, отталкивать, запрещать, позволять — без всяких слов. Мне не дано красноречивого взгляда, ну и как же я могла подать знак, что дверь открыта, что я буду рада, если он захочет прийти?

Только прикосновением. Мне хотелось к нему прикоснуться, но я этого не сделала. Когда зазвенела музыка ветра, я едва не кинулась его обнимать. Может, и кинулась бы, если бы он был одет. Но я просто сказала «спасибо», я запретила своим рукам обвить его шею, потому что не знала, что будет означать это объятие — и для него, и для меня. Что, кроме моего порыва прикоснуться к нему? Жизнь не сводится к прикосновению. По крайней мере, для меня.

(Глупости. Нужно, нет, необходимо, поступать так, будто впереди лишь год жизни; а я зачем-то фокусничаю, развожу сантименты.)

Отсчитав ступени и шаги, я поднялась наверх, села на кровать. Кейр бродил внизу, я слышала, как он расстегивает молнии на карманах рюкзака (или на джинсах?) и раскладывает вещи по шкафам и ящикам. Лязгнула дверца печки, затем раздался глухой деревянный стук, чуть потянуло дымом. Подложил в печку дров, сообразила я.

Я нашарила в изножье кровати сумочку с туалетными принадлежностями и вытащила щетку для волос. Потом долго и безжалостно их расчесывала, они так и трещали от статического электричества. В общем, выплескивала наружу злость на себя и свою слепоту, на то, что не могу поддержать столь желанную игру, поскольку у меня нет нужных карт.

Волосы мои наконец ровно легли на плечи, безупречно шелковистые, но я тут же собрала их в хвост и полезла в сумочку за матерчатой резинкой. Для моей унылой жизни подходит унылый хвост, а не распущенная роскошная грива.

Полная раскаяния в своей застенчивости, я сидела на кровати, смиренно сложив руки на коленях, и мысленно раздевала Кейра. Конечно, теперь, когда мы с ним вдвоем оказались в замкнутом и очень тесном пространстве, неизбежными будут неловкость и напряженность. Но меня утешало то, что, по крайней мере, мысли мои он точно не увидит.

А если учесть, что в этих мыслях творилось, то знать о них Кейру было абсолютно незачем.

Глава седьмая