Узаконенная жестокость: Правда о средневековой войне

Англичане разрушили, сожгли и разграбили множество городков и деревень, захватив в плен и даже убив большое число их жителей. Глубоко скорблю я о сожжении родной деревни, в которой родился и вырос, и вместе со мной скорбят многие другие, которых постигла такая же участь. Никто не подрезал нынче виноградники, некому было о них позаботиться и уберечь от гниения. Никто не пахал поля и ничего не сеял на них. В полях не было ни скота, ни дичи. Не было бредущих вдоль дорог путников, которые приносили на рынок свой лучший сыр и прочие молочные продукты. Взгляд наблюдателя опечален унылой картиной безлюдных дорог, поросших по краям крапивой и чертополохом. Вместо домов и церквей нам предстает горестное зрелище — дымящиеся развалины. Что здесь добавить? Лишь то, что несчастья и страдания людские выросли повсеместно, особенно среди сельского населения, крестьян, ведь хозяева придавили их тяжкими поборами и вытягивают из бедолаг все жилы.

Заключение

Описанные выше эпизоды разорения были выбраны не просто потому, что в смысле чинимых в средневековую эпоху зверств и жестокостей Англия мало кому уступала, но также и потому, что они выявляют важные аспекты данной формы проведения военных кампаний. Великое Разорение Севера — пример упреждающей тактики выжженной земли, предпринятой с целью не допустить создания неприятелем мощной базы в регионе, лишив его возможностей пополнения провизии и отрезав от экономической инфраструктуры. Шотландские набеги 1138 года демонстрируют другую экстремальную форму разорения, на этот раз подпитанную пограничными конфликтами, этнической враждой и растущим национальным самосознанием. Походы Иоанна в 1215–1216 гг. явственно выявляют связь между разорением и актами жестокости, подчеркивая, каким избирательным может стать это оружие. А шевоше Черного Принца в 1355 году показывает, как подобный способ ведения войны подрывает врага в финансовом отношении и заставляет усомниться в его полководческом искусстве.

Войско нуждалось в надлежащей подготовке к походу. Военная логистика в голове у полководца всегда занимала ведущее место. С собой армия могла взять лишь ограниченный запас провизии, пополнять ее запасы приходилось за счет ресурсов с территорий, по которым проходило войско. Если разорения и грабежи не преследовали военно-политических целей, их эффект имел военно-политическую окраску: то, что армия приобретала, соответствующая местность теряла, поскольку, как кто-то лаконично заметил: «Что для одного фураж, то для другого — грабеж». То, чем армия воспользоваться не могла, она разрушала, чтобы и противник не имел потом возможности извлечь здесь для себя выгоду — ни в виде налогов, ни в виде каких-то материальных ценностей или товаров.