Узаконенная жестокость

И, действительно, французы не расступились перед ними, а встретили ливнем стрел. Они выполняли приказ своего монарха. Перепуганные беженцы бросились обратно к замку, однако ворота его оказались наглухо заперты. По словам Гийома Бретонского, отчаянные просьбы и мольбы несчастных впустить их обратно натолкнулись лишь на угрозы со стороны стражников у ворот: «Мы не знаем вас. Идите прочь и поищите себе другое убежище, вам запрещено открывать ворота». Потом гарнизон принялся стрелять из луков и забрасывать камнями тех, кого совсем недавно защищал. В смятении и ужасе от такого жестокого поворота событий несчастные вынуждены были спрятаться среди расщелин и скал, с трудом укрывшись от стрел и камнеметных снарядов, которыми нападающие и обороняющиеся обстреливали позиции друг друга. Ни одна из сторон -ни англичане, ни французы - не проявила снисхождения, бросив жителей на произвол судьбы. Им пришлось пытаться выживать в условиях сырости и холода трех долгих зимних месяцев. Вот где проявился настоящий ужас осады Шато-Гайара.

Гийом Бретонский испытывает отвращение к тому, как англичане смогли обречь собственный народ на такое «жалкое и горестное существование». Изможденные холодом и голодом беженцы вынуждены были довольствоваться дикими травами и пить речную воду, чтобы хоть как-то продержаться. Гийом пишет, что их мучительные страдания продолжалась двенадцать недель. Курица, которая случайно забрела на один из каменистых склонов, тут же была поймана. За нее разгорелась драка, после чего она была съедена полностью, включая кости и перья. Беженцам также удалось изловить и съесть нескольких собак, выбежавших из замка. Кожу с животных они сдирали голыми руками. (Видимо, Лейси пожалел объедков для собак. Так или иначе животные были весьма изможденными.) Когда закончилось собачье мясо, несчастные съели даже шкуры. Родившегося ребенка голодные и обезумевшие люди схватили, разодрали на части и с жадностью съели. Вильгельм пишет, что все чувства - стыд, страх, уважение - были подавлены в борьбе за выживание в этой преисподней, где «многие ни жили, ни умирали; они не были способны ни держаться за жизнь, ни окончательно потерять ее». Фактически свыше половины беженцев, оказавшихся на ничейной территории, умерли от голода, холода и лишений.