Узбекистан. Полная история

Игнатий Игнатьевич Хелмицкий. Портрет Михаила Григорьевича Черняева. 1882

«Образование из Ташкента отдельного ханства с вассальным подчинением России, по моему мнению, в настоящее время неудобоисполнимо, – писал после взятия Ташкента генерал Черняев оренбургскому генерал-губернатору генерал-адъютанту Николаю Крыжановскому. – Хан, поставленный нашим правительством, в глазах народа будет тем же русским чиновником, которым управляются они и теперь, но с тою разницей, что власть нашего чиновника они признают, потому что видят за ней силу; власть же хана может быть только номинальною. Чтобы он имел значение, необходима та же военная сила, и в результате выйдет, что мы только лишимся доходов, которые будут поглощаться на содержание хана». Однако же генерал-адъютант Крыжановский настаивал на образовании самостоятельного ханства. Кроме того, Крыжановский и Черняев по-разному представляли дальнейшие действия России в Средней Азии. Черняев считал, что нужно продолжать военную кампанию, а Крыжановский настаивал на том, чтобы остановиться на занятых рубежах. «В Азии гораздо легче делать громкие завоевания, чем трудиться над администрацией, – писал Крыжановский директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел Российской империи Петру Стремоухову, – тем более что последняя приносит много горя и не-удовольствия, а громкие, но вместе с тем весьма нетрудные завоевания приносят чины и кресты. А потому не следует удивляться, что в Туркестане люди [т. е. генерал Черняев] увлекаются: надо только подтянуть им поводья и направить воинственный удар на что-нибудь более разумное, чем расширение и без того широчайшей России».

Позиция Азиатского департамента МИДа совпадала с позицией Крыжановского. «Едва ли может входить в виды правительства распоряжаться судьбами всей Средней Азии, проникая даже до Бухары, – писал Стремоухов в одной из докладных записок. – Подобные замыслы еще не входили, да и вряд ли должны входить, в нашу политическую программу, потому что ни в коем случае не оправдывались бы ни требованиями нашей торговли, ни общим политическим соображением, а между тем вовлекли бы нас в неизбежные затруднения».

«Неизбежные затруднения» создал бухарский эмир Музаффар, решивший, что создалась благоприятная ситуация для захвата Коканда, что и было сделано в середине 1865 года. Присоединять Ферганскую долину к своим владениям Музаффар поостерегся, а ограничился тем, что усадил на кокандский престол своего ставленника Худояр-хана, сына упоминавшегося выше Шерали-хана. Российскому правительству по большому счету было все равно, кто правит Кокандом, лишь бы он не смотрел в сторону Британии, но эмир Музаффар, окрыленный удачей, слишком понадеялся на свою счастливую звезду. Он в ультимативной форме потребовал от русских немедленного оставления Ташкента, а когда к нему направили посольство, не придумал ничего лучше, как арестовать послов. «Только бешеный шакал кидается на тигра», – говорят узбеки. Музаффар оказался именно таким «бешеным шакалом», и те неприятности, которые вскоре посыпались на его неумную голову, он накликал сам.

20 мая 1866 года в урочище Ирджар на левом берегу Сырдарьи, между Чинанчикетом (Чиназом) [198] и Худжандом, произошло крупное сражение, в котором бухарская армия была разбита русским отрядом под командованием генерал-лейтенанта Дмитрия Романовского, сменившего генерала Черняева в должности военного губернатора Туркестанской области. Развивая успех, генерал Романовский взял небольшую, но стратегически важную крепость Hay, а затем Худжанд, отрезав Худояр-хана от Бухары. Российская позиция изменилась – теперь от Романовского требовали добиться «полной определенности» с Бухарой, иначе говоря, или привести эмира Музаффара к покорности, или взять его владения под контроль. В сентябре 1866 года русское войско вторглось в пределы владений эмира, заняло три важные крепости – Ура-Тюбе, [199] Джизак и Яны-Курган, а заодно могло бы и штурмовать Самарканд, но пока что от этого воздержалось.

В июле 1867 года среднеазиатские владения России объединили в Туркестанское генерал-губернаторство, которое возглавил генерал-адъютант Константин фон Кауфман, получивший от Петербурга неограниченные полномочия, за которые местные жители прозвали его «Ярым-Подшо» («Полуцарь»). Кауфман начал с того, что аннулировал мирный договор с Бухарским эмиратом и потребовал от эмира Музаффара выплаты контрибуции за развязанные им военные действия. Заодно эмир был поставлен перед фактом, что российско-бухарская граница передвигается на запад с учетом присоединения Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака.