Узбекские повести

— Можешь уделить мне один день? — спросил Нияз, когда они подошли к палаткам лагеря.

— А что?

— Срок командировки — неделя. Я слышал, здесь есть хорошие места для отдыха.

Давран давно уже соскучился по родным, но события последнего времени не позволяли и думать о поездке к ним. Неожиданное предложение Нияза пришлось как нельзя кстати. «Да, не худо бы немного развеяться», — решил он и сказал:

— Ладно, завтра придумаем что-нибудь.

На землю спустились сумерки. Рабочие экспедиции уселись вокруг костра. Вода в закопченном до черноты чайнике быстро закипела и выплескивалась из-под крышки, грозя потушить огонь. Обугленные ветки шипели, густой пар поднимался над костром, но хворост быстро вновь воспламенялся, и жаркие языки пламени снова принимались лизать чайник. Наконец Давран железным крюком подцепил его за ручку и поставил на траву. Бросил в кипяток пригоршню заварки, немного погодя налил чай в пиалу, вылил его опять в чайник, повторил эту операцию дважды — чтобы напиток заварился покрепче. Собираясь вечерами возле костра, заводили веселую болтовню, песни, однако сегодня разговор не клеился. Даже чай не допили до конца. Всем была неприятна заносчивость гостя, его начальственный тон.

Нияз отправился спать в палатку. Давран поставил свою раскладушку на свежем воздухе. Бросил на нее шерстяное одеяло и лег на спину, заложив под голову руки. Спать не хотелось. Смотрел в небо, усеянное звездами. «Какой-то поэт сравнил звездное небо с хлопковым полем. На первый взгляд, красивое сравнение. Но если бы он хоть раз почувствовал теплоту хлопка, то не стал бы сравнивать с ним холодные звезды. Этот стихотворец, видно, похож на Нияза. С виду такой же, как все люди, но сердце у него… только для того, наверное, чтобы разгонять кровь по телу. Энтузиазм, сомнения, печаль ему абсолютно чужды. Он предлагает помочь мне по-своему. И приходится соглашаться. Иначе работа останется неоконченной. Как часто человек ради успеха дела идет против своих желаний, убеждений! Испокон веку так. Неужели это будет продолжаться вечно? Не может быть! Когда-нибудь должен же быть конец. Люди перестанут мириться с такими, как Нияз, до конца пойдут за свои убеждения… Но почему же ты сам поступаешь не так? Не хватает смелости? Нет, пожалуй, смелости мне не занимать. Просто я одинок. Это только до поры до времени вокруг меня единомышленники. Но когда начнется схватка, многие, очень многие отойдут в сторону, выйдут из игры. Вот и Асад Бекмирзаевич — помощников и учеников было много. А когда встал вопрос об отправке письма в академию по поводу конфликта между Бекмирзаевым и его противниками в институте, один сказал: «Я недавно женился в третий раз, опозорят меня», другой произнес: «Я член ученого совета, подписать не могу», а третий колебался: «Я никак не разберусь, кто же прав». В итоге все на словах остались верны поговорке «Не будь ни началом, ни концом палки». И Асад Бекмирзаевич один предстал перед президентом академии. Сообщенные им факты подтвердились, в институте произошли изменения. И тем не менее ему на всю жизнь пришили ярлык смутьяна. В жизни, оказывается, очень много запутанных клубков… Асад Бекмирзаевич боролся за правду. А лаврами был увенчан родич этого Нияза. Говорят же: на прополке нет, на уборке нет, а на хирмане[22] тут как тут. Нияз, пожалуй, добьется большего, чем его дядя. Еще недавно он воротил нос, едва заговаривали про археологию. Десяти самым лучшим лекциям он предпочитал один плов, приготовленный с друзьями в чайхане. А теперь приехал поучать меня. Он может решить судьбу целой экспедиции. Шумят: расходуются большие средства. Правильно, мы не должны бросать их на ветер. Но нельзя же все измерять деньгами! Что, если здесь у нас под ногами лежит ключ к загадкам истории нашего народа. Нет, Ниязу, видно, никогда не понять этого… Звезда падает. Черкнув по небу длинным светящимся хвостом, погасла. В старину сказали бы: «Умер кто-то». А теперь для нас все понятно и буднично…»

— Мулла Давран-бек, вы еще не спите?

Услышав знакомый голос, Давран отвлекся от своих размышлений. Поднялся с раскладушки.

— Лежите, отдыхайте. Видно, звезды считали или поджидали святого Хызра?

— Почти угадали, — улыбнулся Давран и указал место рядом с собой. — Садитесь, Игитали-ака.

Однако ночной гость не воспользовался приглашением, а примостился на корточках возле ствола акации. Высыпав из склянки на ладонь немного насвая[23], бросил его под язык. В экспедиции этот человек недавно, по его рассказам, ушел из колхоза после ссоры с очковтирателем раисом[24]. Дом его был недалеко от места раскопок, поэтому он не ночевал в лагере, а приходил на работу утром и уходил вечером. Но случалось, что он засиживался за оживленной беседой и оставался в палатке вместе с другими рабочими. Пятидесятилетнего Игитали-аку уважали все участники экспедиции — в основном, молодые парни — он же относился к ним, как к родным сыновьям.