Узбекский барак

Игорь Андреевич только сейчас заметил, что лейтенант и мать были похожи друг на друга юной худобой и усталостью на осунувшихся и потемневших, будто опаленных лицах.

— Что случилось? — спросила мать. — Авария?

— Экстренное торможение. Не успели проскочить разъезд. Приказано пропустить эшелоны, идущие на фронт.

И в подтверждение его слов мимо прогрохотали сначала один, потом второй эшелон, состоящие из теплушек и платформ, на которых стояла прикрытая брезентом техника.

— Скоро отправимся, — офицер снова взглянул на карманные часы, висевшие у него на цепочке. — Сейчас должен пройти еще один. Поэтому труп надо выбросить, когда подъедем к ближайшему населенному пункту. Там подберут.

Он сказал это, обращаясь к матери, будто забыл про старшего по вагону Патрикеева, стоявшего рядом. Игорь Андреевич заметил, как все прислушивались к их разговору.

— Кто ж так делает? — сказала мать. — Ее надо закопать, а не выбрасывать, как дохлую собаку.

— На этот счет у меня есть инструкция, — он смотрел ей в глаза. — Знаете, сколько сейчас в поездах умирает беженцев и эвакуированных? Следующий разъезд мы должны успеть проскочить до новых встречных эшелонов. Иначе я пойду под трибунал, — добавил он.

— Да не слушайте вы ее, товарищ лейтенант! — будто очнувшись, вставил Патрикеев. — Эта дамочка сама привела покойницу! И еще без документов.

— Покойниц не приводят, а притаскивают, — насмешливо ответила мать, но окружающие дружно поддержали вагонное начальство.

— Война, милая!

— Умная больно. Тут живых с поездов сбрасывают, а она мертвую пожалела!

— Вот пусть она ее и хоронит! Сама эту бабку к нам посадила, теперь пускай высаживается и закапывает.

— Только пусть сначала свой документ покажет!

— Мы больше говорим, — резко сказала мать, окаменев лицом. — Давно бы похоронили.

Лейтенант поднял руку, чтобы предупредить разрастание спора.

— Вы знаете погибшую? Кто знает?

— Никто, — покачала головой мать. — При ней не было вещей и документов. Говорила, что все сгорело вместе с ее домом.

— Тогда ваши документы! — по-прежнему глядя на нее в упор, он протянул к ней руку.

— Пожалуйста… — она достала свои бумаги из своей сумочки. — Только зря время теряем.

— Так. Драгунова Лариса Михайловна. Инженер-технолог литейного производства. Направляется на завод номер… А это ваш сын, Игорь Андреевич Драгунов?

— Да.

— А муж…

— Он на фронте, — она протянула руку за своими бумагами.

— Все верно… — кивнул лейтенант, не торопясь возвращать документы. Поэтому назначаю вас старшей по вагону.

Окружающие замерли, поджав губы и переводя взгляды с матери на лейтенанта и обратно. Тот снова озабоченно взглянул на часы.

— Волин, там третьего эшелона не видно? — спросил лейтенант Грохолин, обернувшись к красноармейцам.

— Вроде нет, товарищ лейтенант… — ответил пожилой красноармеец. — Надо бы старушку закопать. Может, успеем.

— Там впереди воронка, — кивнул в сторону насыпи Грохолин. — Лопаты у кого есть?

Двое мужчин спрыгнули на пути, у одного был топор, у другого мотыга. Остальные молча смотрели, как бойцы несли завернутое в обгоревшее одеяло тело старухи. Мимо пронесся новый состав с теплушками.

Паровоз дал длинный гудок, колеса с лязгом провернулись, все покачнулись, ухватились друг за друга или за двери, когда поезд медленно двинулся с места.

— Меня зовут Аркадий, — негромко сказал лейтенант матери, идя рядом с поездом, набиравшим ход. — Я в первом вагоне. Приходите на следующей остановке. Я собираю всех старших.

Мать не ответила. Он спрыгнул с насыпи к воронке с трупом. Его спешно забрасывали землей.

Игорь смотрел в проем двери между чьих-то ног, гадая, успеют ли красноармейцы догнать последний вагон. Он чувствовал влажный холодный ветер в лицо. Мать потянула его за руку обратно в вагон, и он прижался лицом к ее старому пальто, почувствовав запах впитавшейся гари.

— Успели… Что молодым-то поезд догнать.

И все молча разбрелись в поисках своего скарба, ни на кого не глядя.

— Как же теперь нам без печки-то? — спросила рядом женщина, обращаясь к матери. — Ты б сказала своему лейтенанту. Хоть бы еще одну поставили. Иль эту исправили. Померзнем ведь, пока до Урала этого доедем.

7

Марина позвонила снова через три дня.

— Папа, здравствуй, я звоню из Шереметьева. Вы что-нибудь решили?

— Здравствуй, Мариша… Подожди, сегодня какое число… — Он взглянул на дату в лежащей перед ним газете. — У вас же еще четыре дня?

— Так получилось. Ты не ответил.

— Ты о чем?

— Прекрасно знаешь, о чем! — раздраженно сказала Марина.

Полина вошла в кабинет и вопросительно взглянула на мужа.

— С кем ты разговариваешь? Это Марина?

— Приедешь домой, поговорим, — ответил Игорь Андреевич.

Она хмыкнула, затем что-то недовольно и неразборчиво проговорила в сторону, должно быть, своему Олегу, и сразу послышались короткие гудки. Игорь Андреевич положил трубку и посмотрел на жену.

— Ты даже не спросил, как она себя чувствует, — сказала жена.

— Она не спросила, как чувствуешь себя ты, — ответил он.

— Это Марина была там в жару, со змеями и скорпионами, а не я! — не выдержала Полина и всхлипнула, отвернувшись.