Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Вообще, заметим, поверить в то, что Ф.Э. Дзержинскому могла прийти в голову мысль о нейтрализации В.И. Ленина, вообще крайне сложно. Поэт Владислав Ходасевич выразился довольно точно: сказать, что у председателя ВЧК «золотое сердце», было хуже, чем подло — глупо. Потому что не только «золотого», но самого лютого сердца у него не было. Была шестерня. И она работала, покуда не стерлась…»^{431}. Правда, вопреки впечатлениям поэта, Дзержинский не всегда был «последовательным учеником Ленина» и «добросовестным исполнителем» воли вождей^{432}. Дзержинский был патриотом в вопросе о судьбе его родной Польши, галантным кавалером в любви^{433}, интересным собеседником в общении с «подведомственной» интеллигенцией и ответственнейшим работником, когда речь шла о деле. Независимо от постов: вначале как председатель ВЧК он расстреливал специалистов, впоследствии как нарком путей сообщения и хозяйственный руководитель — берег их как зеницу ока. Все это сочеталось в одном человеке вполне органично. Более всего Феликс Дзержинский напоминал Томаса Бекета, который вначале преданно служил Генриху II Плантагенету, а потом, перефразируя В.И. Ленина, «сделавшись архиепископом», неожиданно для короля и вопреки элементарной логике, стал служить самому Господу Богу. В действительности логика была: оба исторических деятеля — и Бекет, и Дзержинский — были беззаветно преданы порученным им делам, на советском сленге — узковедомственным интересам. В этом на Ф.Э. Дзержинского походил один из его преемников — сталинский нарком Н.И. Ежов (правда, в отличие от вечно экзальтированного председателя ВЧК этот скромный, аккуратный, исполнительный секретарь Московского комитета ВКП был типичным субпассионарием). Как отметил в своей книге о номенклатуре М.С. Восленский, «люди, работавшие до 1936 г. под начальством Ежова в ЦК ВКП(б), где он заведовал промышленным отделом, с недоумением рассказывали затем, что Ежов вовсе не производил впечатления злодея или садиста. Он был обычным высокопоставленным партбюрократом и выделялся лишь тем, что особенно старательно выполнял любые указания руководства. В ЦК было указание организовать строительство заводов — он организовал. В НКВД было указание пытать и убивать — он пытал и убивал. Не Макбет и не Мефистофель, а выслуживавшийся номенклатурный чин стал одним из гнуснейших массовых убийц современности»^{434}. О таких, как Ф.Э. Дзержинский и отчасти Н.И. Ежов, говорил Г.Е. Зиновьев, когда вывел в 1924 г. тип работника-большевика, «относительно которого каждый знает: сегодня его партия поставила на текстильный трест, завтра пошлет на какую-либо самую трудную нелегальную работу, и он будет с одинаковой преданностью выполнять свои обязанности»^{435}.

5 сентября 1918 г. Я.М. Свердлов прыгнул выше головы. Один или несколько цекистов, возмутившись сосредоточением всей полноты власти в руках одного человека — это при ЦК партии и к тому же при живом вожде! — потребовал (и) обсудить новую конструкцию аппарата власти на пленарном заседании ЦК РКП(б)^{436}. В новой ситуации Свердлову оставалось лишь максимально отсрочить созыв Пленума ЦК, что он, собственно, и сделал: Пленум состоялся только 14 сентября 1918 года. Протокол его числится среди, «по-видимому, не сохранившихся», известно лишь, что на заседании среди прочих обсуждался вопрос о «Банктруде» (Всероссийском профсоюзе работников кредитного дела), явно не самый важный и благополучно отложенный до 16 сентября^{437}.

Второе после ранения В.И. Ленина заседание Бюро ЦК могло состояться как 5 сентября, так и 6 сентября: Л.Д. Троцкий был в Арзамасе — месте «сбора» РВСР — не позднее 7 сентября^{438}. Возможная погрешность датировки не столь существенна, тем более, что, несмотря на требование перенесения постановлений Бюро на Пленум, 9 сентября Я.М. Свердлов опять председательствовал в ленинском Совнаркоме^{439}. Второй вариант, кстати, еще больше разоблачает его в качестве претендента на единоличную власть в партии и государстве, чем первый, тем более что 6 сентября стало совершенно очевидно: В.И. Ленин не то что не собирается помирать, а совсем даже напротив — вот-вот вернется к делам государственной важности.

Так или иначе, Я.М. Свердлов дал своим завистникам прекрасный повод для сведения счетов: всего, что он успел сотворить за неделю — с 30 августа по 5 сентября 1918 г., — с лихвой хватило бы для открытого обвинения в узурпации власти. Даже если не считать крамольной самой по себе подписи «председатель ЦК», изобретатель которой замахнулся на святое — на партийный Устав. Совершенно очевидно, что, усевшись в кресло председателя Совнаркома, Свердлов во всей красе явил себя товарищам по партийному руководству, включая Ленина (по заверениям знавших его большевиков и вслед за ними — советских историков, будто бы не чаявшего в нем души).