Узда для Троцкого. Красные вожди в годы Гражданской войны

Но при этом в разных вариантах воспоминаний Вацетиса содержится разная информация о его собственном отношении к Совету. В одном сказано, что якобы «Главнокомандующий всеми вооруженными силами [республики] находил лучшую опору для себя и своих действий в Совете Обороны»^{620}, из другого выясняется, что Главкома не устраивало отсутствие решающего голоса в Совете Обороны. По словам Вацетиса, «ненормальность этого Совета Обороны заключается в том, что Главнокомандующий оторван от этого Совета, а в свою очередь Совет оторван от главного командования»^{621}. И.И. Вацетис, получивший в Совете Обороны совещательный голос и право доклада, однажды даже прямо спросил Л.Д. Троцкого, почему он не «удостоился права решающего голоса». Главком твердо помнил, что 2 сентября 1918 г. ВЦИК утвердил его одновременно с председателем РВСР. Троцкий и не подумал обидеться на желание Вацетиса, вопреки требованиям субординации, войти в Совет Обороны на равных с собственным начальником. Судя по всему, председатель РВСР с трудом удержался от хохота. «Л. Троцкий ответил мне, — без тени самоиронии вспоминал Вацетис, — широко улыбаясь: “Какой вы умник! Вы держите в своих руках всю вооруженную силу Республики и хотите еще пользоваться в Директории решающим голосом. Так вы заберете все в свои руки”». Помимо ценной информации об отношении Троцкого к подчиненному, в этом фрагменте есть интереснейшая деталь, которую Вацетис, видимо, воспроизвел верно: Троцкий, от природы склонный к красивым фразам и едким эпитетам, окрестил Совет Обороны «Директорией». Сравнив тем самым Ленина с Баррасом — Свердлова, очевидно, с Робеспьером, а себя, судя по всему[55], с Сен-Жюстом. Молодой «Робеспьер», если по Ю.О. Мартову, Ленин стал в старости Баррасом, если по Л.Д. Троцкому. Заметим тут же, что один из старых вождей российской социал-демократии П.Б. Аксельрод заметил некогда товарищам по партии: «Робеспьер восторгался Мирабо, хотя он не мог не сознавать, что этот последний далек от того демократического радикализма, которым он сам был воодушевлен»^{622}. Может быть, именно в этом заключается природа той ученической влюбленности, которую будто бы испытывал Свердлов в отношении Ленина — по позднейшим уверениям родственников, товарищей по партии, советских (и, хуже того, отдельных постсоветских) историков.

Первое заседание Совета Обороны, состоявшееся уже 1 декабря 1918 г., показало расстановку сил в Совете. На заседании присутствовали Ленин (председатель), Невский, Красин (Чрезвычайная комиссия по снабжению армии), Сталин, Брюханов (Наркомпрод) и Склянский. Троцкого, естественно, не было: он поначалу попытался игнорировать новый высший военно-политический центр, низводивший Реввоенсовет до коллегии рядового наркомата.

Пункт 8-й заседания: «О подписях и о публикации постановлении Совета Обороны: а) Постановления Совета Обороны не подлежат публикации, за исключением специально оговоренных. Виновные в нарушении сего будут привлекаться к ответственности. б) Постановления Совета Обороны предписываются (так в тексте, следует — “подписываются”, но описка весьма примечательна. — С.В.) Председателем. Постановления комиссий, назначаемых Советом Обороны, подписанные тт. Лениным, Сталиным и представителем соответствующего ведомства, имеют силу постановлений Совета Обороны. Постановления Совета Обороны рассылаются членам Совета Обороны не позже следующего дня»^{623}. Как видим, для максимальной оперативности в принятии решений при Совете Обороны создавались комиссии их трех человек, мнение двух из которых — Ленина и Сталина — при любом третьем члене оформлялось как постановление всего Совета.