Узел

— А я думал, это я вам помешал.

— Прекрати. Он хотел поговорить. Все-таки это ему я изменила, он пострадавшая сторона.

— Я должен его пожалеть?

— Нет, не должен, — сажусь к нему на колени и обнимаю за плечи.

— Ничего удивительного. Я бы сказал, это закономерно.

— Что?

— Ты уложила меня в постель, когда я встречался с «мисс Ноябрь». Теперь, видимо, моя очередь. Увести женщину у другого… это особенное удовольствие.

Хмыкаю в ответ, а Леднёв буравит меня пытливым взглядом, смотрит неумолимо, что поневоле заволнуешься.

— Что?

— Мне же не нужно тебе говорить, что больше ты с ним не увидишься, правда? И я не хочу слушать бред про то, что вы остались друзьями. Мы оба знаем: дружба с бывшими плохо кончается.

— Ты прав, — смеюсь я, — не нужно мне говорить всего этого. К тебе поедем или останемся у меня?

— Ко мне. Я думал, ты уже готова.

— Это недолго. — Собираюсь встать с его колен, но Никита не отпускает меня.

— Ты все расскажешь мне. Я хочу послушать. Все, что еще не слышал. О чем не знаю. И о чем знаю тоже. Хочу услышать все по-новому.

— Хочешь сказать, что если мы будем много говорить, то быстрее наладим отношения?

— Я не шучу.

— Хорошо. Тогда и у меня условие. Ты тоже будь со мной откровенен. Я хочу знать, что ты думаешь и чувствуешь.

Он тяжело вздыхает:

— Это будет сложно. Объяснить словами. Что я чувствую.

— И все же?

— Я попробую. Может быть.

— Звучит не очень обнадеживающе.

— Зато честно.

— Тогда не будем терять время. В холодильнике есть пара бутербродов.

— Теперь я верю, что ты меня ждала, — смеется он.

Я убегаю в спальню и торопливо бросаю вещи в сумку, пока Ник завершает свой легкий перекус. Мы потеряли десять лет, больше мне не хочется терять ни секунды. Через пару минут я уже стою перед зеркалом в брюках и светлой кофточке. Собираю волосы в небрежный пучок.

— Мне их жалко, — вдруг говорит Ник, подходя ко мне.

— Кого? — не сразу понимаю, о чем он, сосредоточившись на локоне, который упорно падает на глаза.

— Тех Настю и Никиту.

— Ты как будто не про себя.

— А я и не про себя. Просто… Имея в руках силу, еще труднее мириться с прошлыми слабостями.

— Думать об этом сущее над собой издевательство. Пойдем, — легко говорю я, скрывая вновь поднявшиеся в душе смятенные чувства, и надеваю пальто.

Люди часто грешат крамольным, но несбыточным желанием вернуться в прошлое и что-то изменить. Мне в таком случае придется хорошо подумать, в какой именно момент стоит вернуться. Какая именно, из всех случившихся с нами бед, повлекла за собой цепочку других, приведших в конце концов к катастрофе.

— А как ты догадался, что Филя у меня? Почувствовал? Ты же сразу знал, что он в квартире.

— Угу, — усмехается Никита, — его машина у твоего подъезда стояла.

— И все? — шутливо разочаровываюсь я. — Все так просто?

— Все так просто.

Глава 18

А сильных не любят — с сильными конкурируют…

Настя

Говорить тяжело. Не знаю, смогу ли прямо сейчас рассказать обо всем, что чувствую. Но Леднёв не знает пощады и не собирается дать мне увильнуть. Мы приехали туда, где началась наша вторая жизнь, в тот маленький уютный ресторанчик. Сидим за тем же столиком, отгороженные ото всех, но уже не друг от друга.

— Я десять лет думал, что ты избавилась от нашего ребенка.

— Это не самая приятная тема для ужина.

Он качает головой:

— Ты же знаешь. Это не свидание. И мы тут не для романтики. Я просто хочу есть. И нам просто нужно поговорить.

— Да, верно, — картинно вздыхаю и откладываю вилку, — все-таки я отвыкла от тебя. От таких, как ты.

— Я тоже по тебе скучал, — улыбается он, — по твоему огню.

— Ой, какой там огонь… — усмехаюсь, но от этих слов по венам, кажется, побежал тот самый огонек. — Чувствую себя как выжатый лимон. Я знаю, что ты думал, Ник. Знаю.

— Не знаешь. Не знаешь ты, Настя, каково это — думать, что твоя любимая девушка сделала аборт. Уничтожила частичку тебя. Меня мучил только один вопрос: по-че-му? Спасибо, теперь можешь не отвечать, — говорит резковато.

— Приятно, что в этой ситуации ты еще сохраняешь чувство юмора, — слабо шучу я. — Пусть это звучит странно, но тогда я посчитала, что разумнее всего отпустить тебя без объяснений.

— Не сомневаюсь. Правда, ты забыла спросить, что об этом думаю я.

— Ты уже раз пострадал. Если бы с тобой снова что-то случилось, я бы не смогла жить с мыслью, что это произошло из-за меня.

— Мы об этом говорили, помнишь?

— Говорили. Помню. Послушай, — делаю паузу, концентрируя все его внимание на своих словах, — я согласна все обсудить, только давай договоримся не спорить о вещах, спорить о которых бесполезно и даже опасно.

— Как, например, то, что после всего этого ты продолжаешь поддерживать отношения со своими родителями.

— Этому есть объяснение.

— Какое?

Он смотрит на меня внимательно. Я замолкаю, чтобы перевести дыхание, и отвечаю после долгого и мучительно вдоха: