Узел (Повести и рассказы)

Принцесса чуть оторвала глаза и вновь опустила их в свой бокал. Внутри у Боба что-то зажглось, руки мелко затряслись, и он вспотел. Парень ловко подскочил, то ли тот, что разговаривал с ним у двери, то ли другой, поправил фужерчики на столе, мягко спросил:

— Что будем пить?

— Ничего! — ответил Боб, радуясь, что и желания даже нет нарушить обет. — Я есть хочу, понял?

— Для начала есть коньяки: армянский, мартель… — продолжал парень.

— Мне, друг, для начала и конца нужно чашку супа с мясом и хлеба побольше. Я не пью. Бросил. Зарок дал.

— Не понял вас, — сказал парень, и Боб заметил, как встрепенулась принцесса.

— Чего здесь не понимать! — удивился Боб. — Человек пить бросил — радоваться надо вашему брату. Возни меньше.

Парень бесшумно исчез, а Боб стал искоса рассматривать соседку-принцессу. «Да! — восхищался он. — Бывают же такие! Эта, пожалуй, почище Синей женщины будет! Ну и везет мне, как в Москву приехал!» Официант, однако, не появлялся, а вместо него на серединку-пятачок снова вышла беленькая дама и махнула платочком. Все вдруг изменилось. Оркестр шарахнул как скорый поезд, посетители вновь закурили и стали усиленно дымить, а принцесса! Принцесса фыркнула, сверкнула глазами и вмиг стала походить на разъяренную Синюю женщину и на Крысу одновременно.

Через двадцать минут Бобу надоело нюхать пищу в чужих тарелках, слушать оркестр. Он потолкал на столе солонку, втянул сизое облако дыма, закашлялся и пошел в гардероб за пальто. Выходя, услышал:

— Пожрать в столовую ходят…

— А где она? — спросил Боб и оглянулся. За спиной никого не было.

Раздосадованный Боб приуныл. Вспомнилось, что ждать драматурга надо целую неделю, а тут еще есть так хочется. Второй раз из ресторана выпроваживают. Пошел искать столовую, а там! Продавали на разлив какой-то портвейн, белый и крепкий… С тоски Боб залез без очереди. Давали только в стаканы и с прицепом в виде сырых яиц. Он с детства не мог терпеть их и, чтобы яйца не раздражали, скатывал их в уголок за пальму в бочке.

— Ты что же, инкубатор открыть хочешь? — спросил подсевший к Бобу мужчина в рабочей спецовке.

— Не ем, — сказал Боб.

— Напрасно. Между прочим, одно яйцо заменяет триста граммов мяса. А у тебя тут на пару килограммов наберется, — подсчитал незнакомец. — Откуда сам?

— Из Сибири. Отдыхаю, можно сказать, и выполняю одно важное поручение.

— Хорошее дело, — отметил человек и вмиг завоевал доверие Боба. Он тут же принес еще четыре стаканчика и предложил любителю сырых яиц выпить с ним. Тот не отказался, выпил, потряс головой и участливо спросил:

— Я извиняюсь, а что за миссию на тебя возложили?

— Сам дошел! — ударил кулаком себя в грудь Боб. — Не накладывали. Хватит, думаю, сносить нам всякие оскорбления. Пора всем узнать, какую пользу мы приносим, как пашем в тайге! Пусть не кричит каждый… каждая… ханыги! Пьяницы!

— О-о! Святое дело! — воскликнул незнакомец и обнял Боба. — Давно пора! Какие мы ханыги?! Это кто здесь сказал, что мы — ханыги? Ну?.. И что же ты решил?

— Попросить одного знакомого драматурга книгу про бичей написать! — выпалил Боб.

— Дай я тебя поцелую! — крикнул незнакомец. — Только не просить надо, а заставить! Именно заставить! Они нам, народу, служат, все эти драматурги и поэты! Заставить!

Здесь Боб не согласился.

— Заставлять нельзя. Он мужик хороший! Он сам все поймет.

— Ну так давай обмоем будущую драму! — быстро пошел на уступку любитель яиц. — За одно и гениального драматурга!

Взяли и обмыли.

— Он, знаешь, какой человек?! — мечтательно произнес Боб. — У него и сосед путевый такой! Книгу прочитать дал. Про Шукшина…

— Не про, а Шукшина! Очень существенно, — поправил незнакомец.

— А драматурга ты знаешь? Лавренков его фамилия?

— Кто его в столице не знает! — развел руки приятель. — Вся просвещенная Москва его знает и весь зарубеж. Действительно — мужик! Я на его драмы каждый день хожу. Сколь смотрю, столько и плачу! — незнакомец всхлипнул. — В театрах как в трамвае — давка. По головам лезешь, но смотришь. Все руки обступают в толпе!

Столовая закрывалась, когда их попросили выйти. Незнакомец выгреб яйца из-за пальмы, аккуратно сложил их в кирзовую хозяйственную сумку. Одно закатилось далеко, и любителю яиц пришлось становиться на четвереньки. Расставаясь, незнакомец приглашал Боба в гости, целовал его, клялся в вечной дружбе и наконец попросил пятерку на трамвай. Боб, вдохновленный появлением соратника, отвалил ему десятку, и они расстались. Ночевал счастливый Боб неподалеку на садовой скамеечке.