Узел смерти

Итак, женщины были высокими, очень худыми, с длинными темными волосами, а в одном случае мать пострадавшего, которая видела сына с девушкой в парке, обмолвилась, что у нее были зубы мелкие, «как у хорька», при этом «очень частые и кривые».

«Ты видел ее зубы? – всплыло в голове. – Острые, мелкие, как у кошки».

Миша отложил бумагу и помассировал пальцами веки. Да, в описаниях загадочных незнакомок имелось явное сходство, и хотя приметы были весьма общими, расплывчатыми – под них попадало множество девушек! – но все же никто ни разу не указал на пышную короткостриженую блондинку низкого роста! И потом, зубы…

– Илья встречается с похожей девушкой, – сказал Миша, и слова, произнесенные в пустой комнате, прозвучали зловеще.

Но ведь это бред! Такого просто не может быть!

Память услужливо подкинула и еще некоторые детали. Все умершие незадолго до гибели сильно изменились – и Илья тоже стал другим человеком. Все буквально зацикливались на новой любви – и Илья, встретив Настю…

Стоп. Имена.

Миша принялся лихорадочно перебирать документы. Кроме внешности в некоторых случаях упоминались и имена, и только сейчас он отчетливо понял, что привлекло его внимание.

Некто Пахомов без оглядки влюбился в Асю.

Предметом страсти Захарченко и Сомова была Ната.

Мать Мослакова, упомянувшая про зубы, говорила, что сын встречался с девушкой по имени Тая.

Мыльникова увлекла Анюта.

Мужчина по фамилии Костин, который ушел из жизни, размозжив себе голову о стену, полюбил Нану.

Миша торопливо пошарил в бумагах, нашел нужный телефон, схватил трубку.

– Слушаю вас, – отозвались на том конце провода.

Наспех представившись, Миша спросил:

– Сын случайно не называл вам имени женщины, с которой встречался в последнее время?

– Отчего же, называл, – ответила Копосова. – Ее звали Стася. Вероятно, это сокращенно от Анастасии.

Миша медленно положил трубку на рычаг.

Ася. Ната. Тая. Анюта. Нана. Стася.

Сомнений не было, но он все же вышел в Интернет и загуглил. Все верно. Перечисленные женские имена представляли собою сокращенные формы имени Анастасия, которое, кстати, в переводе с греческого означало «бессмертная», «воскресшая», «возрожденная».

А Илья встречался с Настей.

Миша вскочил со стула и принялся ходить из угла в угол.

Это ведь невероятно, так? Невозможно! Просто совпадение!

«А если нет?»

«Копосов Клим Константинович, – прозвучал в голове голос Белкина. – Две недели назад умер. Скоро следующий. А потом еще один».

После Копосова был Мыльников. Что, если Илья – следующий?

Миша побросал документы обратно в папку, рванул с вешалки ветровку, погасил свет и вылетел из кабинета. Запирая дверь на ключ, он подумал, что нужно бы, наверное, сначала позвонить, спросить: неудобно вваливаться поздним вечером, без приглашения, но решил, что сойдет и так.

Его охватила иррациональная уверенность, что нельзя терять ни минуты, потому что время уходит слишком быстро.

Глава четвертая

Белкин открыл сразу. В тесной прихожей стояла деревянная тумбочка-обувница, и Мише пришло в голову, что Анатолий Петрович сидел на ней и терпеливо ждал, когда в его дверь позвонят.

– Я ждал, что вы придете, – ничуть не удивившись, проговорил Белкин, запирая допотопный замок.

– Как интересно. – Миша протянул Анатолию Петровичу его папку. Тот взял и положил на обувницу. – Я и сам не знал, что приду.

– Я не буквально сегодня имел в виду. Пойдемте на кухню. В прежние времена вся жизнь проходила на кухне. Ели, пили, беседовали, решали проблемы.

Миша прошел за Белкиным по узкому коридору и попал в маленькую, но уютную кухоньку. Лампа с зеленым абажуром освещала стол, застеленный клеенкой того же травянистого оттенка. Белкин принялся выставлять на него варенье, мед, печение в вазочке.

– Вы же с работы, наверное? Сейчас чай пить будем.

Миша хотел отказаться, но вспомнил, что ничего не ел с самого утра, даже пообедать забыл, и понял, что голоден.

– Можно, руки помою?

– Разумеется.

Анатолий Петрович жил один – об этом говорила и одинокая зубная щетка в стаканчике, и полупустая вешалка для верхней одежды, но квартира выглядела ухоженной и опрятной и без женской руки.

Вернувшись в кухню, Миша присел на табурет возле окна. На столе уже стояла большая зеленая кружка с горячим чаем.

– Вам с молоком? – спросил Белкин. – Сахар вот тут, если нужно.

От молока Миша отказался, как и от сахара.

– Я тоже безо всяких добавок пью, а иначе аромат не почувствуешь. Зачем же портить? И чашка чтоб большая, терпеть не могу, когда они размером с наперсток.

Печенье было вкусное, варенье – тоже.

– Сам варю, – с трогательной и немного забавной гордостью сказал Белкин, с удовольствием глядя, как Миша в один присест слопал целую вазочку. – Я много чего умею – солить, мариновать, варенье варить. С тех пор, как жена ушла, научился. Покупное не ем, а себя побаловать хочется.

Миша почему-то решил, что Белкин вдовец, а он, оказывается, разведен.

Анатолий Петрович поболтал ложкой в кружке.

– Она решила, что я сошел с ума. Повернулся на своей идее. – Он печально улыбнулся. – Мне никто не верит, но я-то знаю, что прав.