Узелки

А потом там заиграла музыка, и все пошли танцевать. Я тогда слушал и любил только тяжёлый рок, а всё остальное музыкальное разнообразие, особенно отечественное, презирал. Музыка, которая заиграла в ресторане, была самого презренного свойства. Родители мои хоть и не сразу, но тоже пошли туда, где танцуют. Тогда мне стало неловко за них… За весёлого, выпившего папу, за нарядную, счастливую и успевшую загореть маму, за то, под какую музыку они решили танцевать, за движения их танца…

За первые две недели на юге я ни разу не искупался, не позагорал и ничему, кроме ресторана, не порадовался. Сидел дома и изнывал. Помню, что купаться мне хотелось, но не в том море, не на том пляже, не с теми людьми, не с такой своей фигурой и не в тех плавках, что у меня были.

Тогда же, не имея книги, которая могла бы меня отвлечь и развлечь, я впервые попробовал писать стихи про одиночество, печаль, разочарования. Занятие оказалось увлекательное и возвращающее самоуважение. Но то, что получалось написать вечером, уже на следующий день хотелось уничтожить, что я и делал. С наскока стихи не дались, одарённым и гордым поэтом, который может купаться, не обращая внимания на насмешливые взгляды, почувствовать себя не получилось.

А потом у родителей возникла идея взять да и поехать в Керчь на Крымский полуостров.

– Искупаемся в Чёрном море, морское путешествие, поплывём на корабле с подводными крыльями, – азартно говорил папа. – Керчь – историческое место, греческие руины, гора Митридат…

Идея меня вдохновила, но я большого энтузиазма не показал, а благосклонно согласился.

В Керчь ходили теплоходы «Метеоры». Красивые, стремительные, романтичные. Во время отправления на Морском вокзале звучала торжественная музыка. Мне очень хотелось занять место в самом носу, и я его занял, удивившись тому, что никто на эти места не претендовал, а, наоборот, старались разместиться сзади. Через полчаса плавания я понял, почему так действовали опытные пассажиры.

Набрав скорость, наш «Метеор» поднялся носом над водой, и с передних мест пропал всякий обзор, а когда мы вышли в открытое море и волны стали настоящими, именно в носовой части стало качать максимально. К концу четырёхчасового плавания я имел жалкий вид, меня умотало, и я впервые познакомился с морской болезнью. Так что моё первое в жизни прибытие в Крым и в новый, незнакомый мне город Керчь не было торжественным.

Папа быстро, прямо в порту, договорился о жилье, и мы разместились в одной из комнат большого нелепого дома. В доме том ещё жили хозяева и другие приехавшие отдыхающие. Комфорт там оказался сильно ниже среднего, но тогда мне ещё не с чем было сравнивать. Если бы мы поселились в том доме на год раньше, то мне бы всё понравилось.

Керчь мне запомнился пыльным, неуютным и сов сем не курортным. Большой порт грохотал, по городу ездили рейсовые автобусы с местными людьми, которые жили совсем нерадостной приморской жизнью. Хороших пляжей в пешей доступности мы не нашли и вынуждены были ездить довольно далеко, чтобы получить то, ради чего люди добираются из Сибири к морю.

Один день я помню как счастливый. Единственный просто счастливый день на море, полный летнего ослепительного удовольствия. Папа узнал, что если отправиться автобусом совсем далеко, то можно доехать до бескрайнего пляжа с таинственным на званием «Эльтиген». Он песчаный, море кристально чистое, никаких удобств, но и людей почти нет.

Там было именно так. Такого прозрачного моря я до того никогда не видывал. Мощь солнца, синь воды, шум прибоя, чистота песка, безлюдье и звон зноя в ушах развеяли ненадолго моё мрачное восприятие мира, и я насладился.

Мне было радостно со счастливыми родителями, мы купались с папой как ровесники. Ныряли за мидиями, которых было полно на подводных камнях, и их можно было собирать даже без маски, так хорошо всё просматривалось в абсолютно лазурной воде. Там же мы нашли костровище и обожжённый лист жести. Вокруг того места всё было усеяно раковинами мидий. Нетрудно было догадаться, что именно там мидии готовили на костре, ели, и мы поняли, как это делается.

Даже поиск палочек доставил радость. А потом мы жгли костерок, положили лист жести на огонь и бросали на него пойманных мидий. Когда моллюски открывали свои раковины, из них с шипением выливалась вода. Тогда мы хватали их и ели. Без соли и соусов. С собой у нас был только хлеб, какая-то зелень и какое-то питьё. Нам никто на свете не был нужен, говорится в таких случаях.

На ночлег мы вернулись затемно, усталые и уверенные в том, что обязательно утром же поедем на Эльтиген снова. Но за ночь погода испортилась, подул сильный штормовой ветер. Хозяйка дома сказала, что в порту упал кран и несколько кораблей перевернуло. Нужно было чем-то себя занять, и мы решили найти экскурсию по достопримечательностям некогда славного греческого города.