Узелки

В свете открывшихся обстоятельств стал понятен дизайн. Это не скелет мамонта, страдавшего сколиозом. Это — стрелки, нанесённые на военную карту рукой очень пьяного, совершенно лишённого пространственного осознания и представления о пропорциях, военкома. По периметру же слайд обрамляет не рисунок под кожу крокодила, а элементы рваных маскхалатов. Если рассматривать через лупу, зная вышеизложенные факты.

Обрамление выведения на российский рынок весьма известного джипа марки IHTIANDR предполагалось в виде игры в «войнушку». В памяти немедля всплыл губермановский гарик:

Глядя, как играют дети,

Можно быть вполне спокойным,

Что вовек на белом свете

Не пройдут раздор и войны.

Из текста агрессивным маршем психику атаковали слова и словосочетания «военный», «военизированный», «стрельба по мишеням», «военные парашютисты». Я почувствовала, что удовольствие от кофе, виски, сигареты накрылось медным тазом, просто прочитать это не удастся и, глубоко вздохнув, открыла поверх презентации окно Word.

«Дина, указанная тобою целевая аудитория так кровожадна? Множество моих знакомых её представители. Никого воевать не тянет. Хотя на джипах ездят. Никаких иных ассоциаций с героизмом, героикой и данным средством передвижения как таковым не возникает?»

Невероятным волевым усилием удержав себя от предложения каких-либо иных идей, я продолжила чтение презентации.

На осмысление следующей фразы потребовалось некоторое время. Ибо она гласила: «JeepIhtiandгприходит в Россию на 65-м году жизни». Что же Дина с Колей имели в виду? Русь, если мне не изменяет память, крещена уже более тысячи лет. Или так: представляю себе американца-пенсионера 65-ти лет с неплохой пенсией, который может, наконец, посетить далёкую дремучую Россию. Декламация, исполненная замогильного трагизма: «… на 65-м году жизни…» вызвала ассоциацию с некрологом. Конечно же имелось в виду, что этот несчастный Jeep Ihtiandr имеет 65-летнюю историю. И наши бравые менеджеры собирались представить это ретроспективно в процессе мероприятия. Пытаясь быть максимально корректной, я воззвала к Дине в письменной форме, указав на некоторые стилистические огрехи.

Но чем дальше в лес, тем, как известно, толще партизаны. Далее по курсу следовал настолько изящный словесный перл, что я от всей души позавидовала таланту его создателей. «Банкет в палатке». Я не удержалась.

«Дина! «Банкет в палатке» — это всё равно, что «бал в сарае»!

Бьют часы, ядрёна мать!

Надо с бала мне бежать!

(См. в «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей», автора Курта Воннегута. Сцена в спектакле «Золушка», который давали военнопленные офицеры-англичане для американских солдат в немецком концлагере.)

Сильнее может быть только «ночь любви в сортире».

На «банкет в палатке» в районе «действующей военной территории» предполагался «сбор и доставка гостей». Первое, что пришло на ум, — финские домики H0NKA («сбор и доставка, стопроцентная предоплата»). Затем я представила пронизанную трагизмом сцену из некой гипотетической интермедии абсурда в виде ремарки драматурга: