Узелок

Дышит влагой блаженно земля на рассвете.
Ветер росы снимает с растений, в привете.

Уже розовым золотом скалы горят.
И движение радости — в небе заря.
Уже первая птица очнулась, поет.
Утра мир окружает, задумчивых, нас.
…Господи, Боже, пусть Имя Твое
Назовется в молитве сейчас.

Забываю заботы, дневные отравы.
И я верю, что молятся птицы и травы.

И касается утро проснувшихся век.
Где-то молится так же другой человек…
И молитвой слагается медленный стих…
Помолись, дальний брат, обо всех. О других.
О таком, что уходит сейчас, умирая,
Как лампада, как пламя, свеча… догорает.

И о том, кто рождаясь сейчас на земле,
Огонек чуть затеплил в предутренней мгле.

И о том, кто страдает душою ли, телом.
Чтобы страшную муку свою одолел он.

О встречающем светлое счастье свое
И о нем. В озаряющий утренний час…
… Господи, Боже, пусть Имя Твое
Назовется в молитве сейчас…

КОЛЫБЕЛЬНЫЕ

1. «Лунный и ласковый…»

Лунный и ласковый,
Ветер спустился.
Город измученный
Так утомился…

Тише, мой маленький,
Плакать не надо.
В окна повеяли
Сны и прохлада.

Пусть был мучителен
День отошедший, —
Ночь немятежная
Шорохом шепчет.

Все, что вчерашнее:
Горе, рыданья —
Все успокоила
Сонным мечтаньем.

Тише, мой маленький,
Плакать не надо.
Ночь так серебряна,
В лунных нарядах…

Вот закрываю я
Двери покрепче.
К нам не вернется уж
День отошедший.

28 авг. 1919 г. Киев.

2. «Юность свою убаюкаю…»

Юность свою убаюкаю.
Спи, золотая моя.
Белою, снежною вьюгою
Полога станут края.

Льды заискрятся хрустальные,
Лица овеет нам снег.
Лягут дороги нам дальние.
Будет — бездомный ночлег.

Но за дорогой, за муками,
За бессердечными вьюгами, —
Горы целует заря.

Розовым светом горя,
Скалы откроют моря.
Воды под солнцем заблещут.

Синее, синее плещет…
Теплые ждут нас края…
Спи, золотая моя.

Декабрь 1925 г. Прага.

3. «Тише, тише, надо спать…»

Тише, тише, надо спать.
О не бывшем помечтать.
Звезды глянули в окно.
Мы устали уж давно.
Шорох — стук.
Спи, мой друг!

На ресницах нет ведь краски.
И, как в старой, давней сказке.
Любят сразу
И навек.
И кармин теперь не ляжет,
А морщинки, острой пряжей,
Скоро, скоро,
На лицо.
Это бродит сон несмелый,
Это к нам пришел и сел он
На крыльцо.
Там сидит, седой, нечеткий,
А в руках — такие четки,
Что вовек
Не перебрать.
Ветер вьет седую прядь,
Чуть коснется тихих рук.
Шорох — стук…
Спи, мой друг.

1926 г. Прага.

4. «Спят все розы, спят левкои…»