Уж замуж невтерпеж

– А-а-а, – протянула я, почувствовав, что внутри пусто, вокруг пусто, и в целом мире пусто.

– А-а, понятно. Спасибо, Деля.

Я встала и пошла к дверям, еле переставляя ноги в старых сапогах. Я поняла вдруг, что пустота хуже усталости. Усталость – это эмоция, краска, ощущение, а пустота – это мрак. Почти смерть. Хуже смерти.

– Лор, – окликнула Деля.

– А?

– А почему кот задохнулся, пописав в телевизор? Что – был пожар?

– Кот?

– Да, тот, чужой.

– А! Нет, просто на него наложили чересчур много гипса.

– Гипса?

– Да.

Деля потерла виски руками.

– Слушай, Ирина все же хочет уволиться. Давай, по совместительству ее место занимай. Утром с пылесосом пройтись, рыбок покормить, по пальмочкам тряпкой помахать. А деньги хорошие. Наверное, тебе нелишние.

Я кивнула. Потом пожала плечами. Наверное, нелишние.

– Я подумаю, – сказала за меня серая мышь непонятно какого возраста, в стоптанных, изъеденных солью сапогах, но почему-то в очень дорогих украшениях.

– Я подумаю.

* * *

В фитнес-клуб, на занятия, я опоздала на пятнадцать минут.

Люба мрачно посмотрела на меня со своего велотренажера, и я решила, что если услышу сейчас «Киселева, опять опоздала!», то молча развернусь и больше сюда никогда не приду. Даже за еще невыплаченными деньгами. Я буду мыть пальмы, кормить рыбок, пылесосить ковролин, и может, заведу роман с Синей бородой – большим специалистом по связям...

Но Люба ничего не сказала. Она напряженно пошарила по мне цепкими глазами, тормознула на камнях, ловящих яркий свет зала, и ускорилась, налегая на педали. По-моему, она не знает, как ей себя со мной вести. Хамить она мне не рискует, хотя, чувствуется, ей очень хочется. А может, она промолчала лишь потому, что на тренировку в этот послепраздничный день пришла только Зоя Артуровна.

– Лорочка, – простонала Зоя, стоя на электронных весах, – я прибавила килограмм! Это катастрофа!

– Ничего удивительного, – на одной ноте пробубнила я. – Праздники, застолье. Возраст.

– Возраст?! – со слезами в голосе воскликнула Зоя.

– А что вы хотите? Женщине в пятьдесят неприлично быть хрупкой как девочка.

– Мне сорок, – побледнев, прошептала Зоя.

– Значит, у вас еще все впереди, – сказала за меня поселившаяся внутри злая серая мышь.

– Что... все...?! – еле слышно прошелестела Зоя Артуровна.

Сорок пять минут она у меня протягала штангу. С нее сошло сто потов, но весы показали столько, что домой она улетела, как на крыльях.

* * *

В лифт я зашла вместе с бабой Зиной. На ней было старое, потертое пальтецо. Смотрела она на меня как-то странно, искоса. Кажется, ей хотелось мне нахамить, но она не знала точно – можно ли.

– Что? – усмехнулась я. – Не прикупили себе новое пальтишко? Старое вполне отстиралось! Надо же! Деньги, наверное, в старый вонючий чулок – и под подушку?!..

Баба Зина вжалась в исписанную, заплеванную стенку лифта. В глазах у нее промелькнул искренний испуг, хотя я считала, что такие как она ничего не боятся, кроме войны. Такие как она, донашивают старые тряпки, сушат сухари, копят деньги под подушкой и злобствуют на тех, кто этого не делает. Таких как она хоронят за государственный счет, а потом, за диванами у них находят огромные суммы наличных в самых разных деньгах, иногда уже вышедших из употребления.

– Что?! – оскалилась во мне мерзкая мышь. – Угадала?

Лифт остановился, бабку вынесло наружу, она закрестилась то слева-направо, то справа-налево, потому что всю жизнь была членом партии и не знала, как это делать.

* * *

Дома не царил разгром, и не воняло гарью. Полы были чисто вымыты, обувь аккуратно расставлена, а на тумбочке, где стоял телефон, вместо привычного бардака, я увидела идеальный порядок.

– Что случилось? – спросила я у Васьки, который высунулся из своей комнаты.

– Ничего, – жалобно сказал Васька, и я поняла, что он ждал, что я приеду домой с самой лучшей в мире собакой.

– Я стал сам дополнительно заниматься английским! – он помахал у меня перед носом ярким учебником.

– Молодец, – без энтузиазма сказала я. – Это нужно в первую очередь тебе самому, – вылезла вновь на свет серая мышь. – Не нужно ждать от жизни подарков!

Васька сошел с лица и скрылся за дверью.

– Мне никто не звонил? – спросила я дверь.

Она промолчала.

* * *

Ива и Флюра сидели с лицами синего цвета. Мне понадобилась ровно минута, чтобы сообразить, что это косметическая маска.

– Только не ори, Лорка, – сказала Ива с закрытыми глазами, – я не умерла, хотя, тебя, наверное, теперь трудно испугать. Это голубая глина. Он нее молодеешь мгновенно!

– А оно надо? – хмуро спросила я.

– Кому как, – Ива открыла подкрашенные глаза. – Мне – да. А тебе не поможет.

– Не поможет, – кивнула я.

Моя серая мышь не справится с Ивиной зубастой крыской, нечего и стараться.

Флюра тоже открыла глаза и посмотрела на часы.

– Ой! – подскочила она. – Опоздала! У нас собрание беженцев! Мы пишем письмо в мэрию, требуем улучшения жилищных условий! – Она хотела проскочить мимо меня в ванную, но я преградила ей дорогу.

– Требуете?! – прошипела я. – Требуете?!! По-моему вам лично, и вашим братьям-беженцам выделили несколько роскошных коттеджей на окраине города!