Уж замуж невтерпеж, или Любовь цвета крови

Особого желания выступать на дне рождения у меня не было. Еще полная после родов, без любимого колорирования и прически, внутренне я не была готова к безудержному веселью, пусть даже и показному. Но главный режиссер этого мероприятия так уговаривал, что пришлось уступить.

– Заказчики просили Тебя. Хотя бы минут на пятнадцать! Быстро выступишь и уедешь, если не захочешь остаться.

– Ладно. Не плачь. Приеду… Только не уговаривай потом еще сидеть за столом, – капризничала я, соображая, как одеться, чтобы скрыть лишние пять кг и вместе с тем выглядеть соблазнительно.

Мы приехали вместе с Любушкой. Свой позитивный настрой она щедро распространяет на всех без исключения – энергичная, остроумная и жизнерадостная. Хочешь не хочешь, в пляс пустишься…

Закончила выступать Юля Началова, Антон Макарский спел свою знаменитую «Belle», а после него свои поздравления отпела и я.

Едва успела сойти со сцены, ко мне в ажиотаже бросилась Любочка.

– Ты видела мужика за столиком напротив? Он глаз от тебя не отрывал! Мне уже все рассказали – он давний твой поклонник и мечтает познакомиться! – взволнованно зашептала она.

– Я что, каждого разглядываю?.. Танцуют, аплодируют, народу весело – и слава богу. Значит, все хорошо, – без особого энтузиазма отреагировала я.

– А теперь главное: ты знаешь, кто это?

– Нет. Поехали домой. Роберт вопить будет, что задержалась…

– Дурочка! Это третий человек в государстве! Это же Степан Павлович, – и она назвала фамилию очень известного политика.

Я удивилась. Не более. Но на стол оглянулась.

– Позвольте вам представить… – режиссер программы бежал впереди двух солидных мужчин. Одного из них я узнала. Его часто показывали в новостных передачах и в «Парламентском часе».

– Степан Павлович, – представился политик и галантно поцеловал мне руку.

Интересный, невысокого роста, на вид лет сорок – сорок пять, похож на Роберта де Ниро, только без родинки. Глаз умный, чуть ироничный с прищуром, в зубах сигара, одет в черный свитер и черные брюки. На руке дорогие часы, модные очки в золотой оправе и запах… Завораживающий запах богатства, власти и свободы выбора.

Режиссер и Люба куда-то исчезли, и мы остались втроем.

– Я здесь на аукционе приобрел картину – вы не могли бы на ней расписаться? – попросил Степан Павлович и протянул ручку, усыпанную бриллиантами.

– Так нельзя… Не я ее писала, не мне и расписываться, – смущенно отказалась я. – Лучше я подарю вам свой календарь и на нем распишусь, – предложила я находчиво.

– Я согласен! Только на картине распишитесь тоже. – Он не привык, чтобы ему возражали.

– А два календаря у вас не найдется? – кокетливо спросил приятель Степана Павловича. Он был молод и хорош собой. Близко посаженные глаза выдавали в нем большого любителя дамского пола.

– Ну, естественно! Только у меня они в машине. Если ваши помощники сходят со мной…

– Нет. Я сам с вами схожу.

И Степан Павлович решительно направился к выходу.

На улице он помог открыть багажник, чтобы я не запачкала руки, аккуратно собрал в стопку разметавшиеся календари и сложил их в пакет.

– А расписаться? – напомнил он, перелистывая мои изображения. И снова протянул ручку.

Я вывела привычную надпись: «С большой симпатией». Задумалась над второй…

– Напишите «Андрею», поставьте подпись. И хватит с него, – с притворной ревностью и улыбаясь, сказал Степан Павлович.

Мы медленно пошли по дорожке обратно к шатру-ресторану.

– У вас бывает свободное время? – спросил он.

– Боюсь попасть в глупое положение: отвечу – бывает, а вы скажете: «А у меня нет».

Степан Павлович рассмеялся.

– На самом деле редко выдается свободный час, но чтобы увидеть вас снова, я его найду… У меня к вам есть одно предложение. Дело в том, что я коллекционирую живопись и старинные книги. Насколько мне известно, вы тоже интересуетесь искусством. На днях мне доставили несколько полотен. Мне хотелось бы с вами посоветоваться, какие из них приобрести. Это возможно?

– Конечно. Только сразу предупрежу: я предпочитаю маринистов, а не портретистов. Даже если портрет – шедевр, он все равно меня настораживает вторжением в мой дом чужой судьбы. Суеверие, наверно…

– Удивительно, но я тоже настороженно отношусь к портретам. Пейзажная живопись – вот это мое. Постоишь возле нее несколько минут и уносишься мыслями в романтический вечер. Хмельной морской воздух, красное небо готовится к сумраку, тихая рябь воды и любимая женщина рядом. Босая, простоволосая, ласково смотрит на тебя карими глазами…

Голос мужчины звучал мечтательно-тихо и нежно.

От него веяло родным.