Ужас без конца

Убедившись, что воспоминания вернулись полностью, Сергей снова откинулся на подушку. Дыхание выровнялось, сердцебиение улеглось. Надо бы снова поспать, ночь же еще, а утром процедуры.

Лечат его, видимо, хорошо: ничего не болит. Может, тогда и не надо операцию, про которую говорил молодой серьезный доктор?

Сергей вздохнул и повернулся на бок. Страшно под нож ложиться. Боль, как сказал врач, купировали, приступ прошел, так, может, и не повторится?

Он попытался заснуть, но глаза не желали закрываться. Что-то тревожило, не давало покоя, и это были не мысли о предстоящей операции.

Сергей сосредоточился на своих ощущениях и понял, что не так.

Тишина — вот что.

В палате было слишком тихо. Их тут трое: справа и слева — койки, на которых лежали другие пациенты. В прошлые ночи Сергею, у которого был чуткий сон, мешали звуки, наполнявшие палату: чужое сонное, с присвистом дыхание, назойливый храп Толика, грузного шумного мужика, что спал у окна. Толик ворочался с боку на бок, вздыхал и причмокивал, металлическая панцирная сетка под ним жалобно скрипела; да еще и в коридоре то и дело кто-то шаркал тапочками, плетясь то в туалет, то к сестринскому посту.

Теперь же ничего слышно не было, и это могло означать только то, что Сергей в палате один. Но как такое возможно? Перед сном они с соседями играли в карты, травили анекдоты, Толик пил кефир…

Сергей откинул одеяло, которое вдруг стало казаться неподъемно-тяжелым, встал с кровати, обувшись в клеенчатые больничные тапочки, и подошел к стене, на которой был выключатель.

Резкий щелчок — и палату залил свет. Ничего не понимая, Сергей смотрел на кровати. Полосатые матрасы застелены простынями и сиротскими коричневыми одеялами; жидкие, сплющенные сотнями голов подушки белеют в изголовье. На тумбочках — пусто, занавески на окне задернуты.

— Куда все подевались? — вслух спросил Сергей, и слова эти, подпрыгнув к потолку, беспомощно упали к его ногам.

Он обернулся к двери. Нужно пойти и спросить у медсестры — чего проще? Сергей повернул ручку и толкнул дверь. Легонько скрипнув, она выпустила его наружу. Узкий коридор, застеленный обшарпанным линолеумом, был освещен тусклой лампочкой.

Сестринский пост располагался с левой стороны, и Сергей пошел туда в поисках ответов. Двери палат были плотно закрыты. Люди, наверное, спят, видят десятый сон: за окнами темно, глубокая ночь.

«А вдруг и в других палатах нет никого?» — кольнула мысль, но Сергей прогнал ее: что за глупости! В больнице шесть этажей, сверху донизу набитых пациентами, врачами, медсестрами. Это настоящий улей, тут куча народу.

На сестринском посту никого не оказалось. Настольная лампа горела, на столе лежали какие-то бумаги, в специальных отсеках покоились бланки, в стакане торчали авторучки. А дежурной медсестры не было.

Отошла на минутку, наверное. Может, в сестринской: вздремнуть решила? Или просто в туалет захотела?

Сергей поднял голову и поглядел на настенные часы. Они остановились: стрелки замерли, показывая половину третьего. Жена терпеть не могла, когда часы в доме стояли, требовала, чтобы он немедленно их заводил, менял батарейки.

«Это не к добру», — говорила Тамара. Впрочем, она о многом так говорила, считала дурным знаком просыпанную соль, паука в углу спальни, залетевшего на балкон воробья. При этом утверждала, что верит в Бога, а ведь верующим вроде бы не полагается быть суеверными.

Воспоминание о жене навело на мысль позвонить ей. Впрочем, нет, не стоит. Услышит звонок среди ночи, испугается. Да и что она может сказать, чем ему поможет? Откуда Тамаре знать, куда все подевались?

«Да кто «все»? — сердясь на собственную излишнюю нервозность, осадил себя Сергей. — Подумаешь, соседей по палате перевели куда-то, а медсестра в туалет отлучилась!»

Надо просто сесть и подождать. Сказано — сделано. Он сел на кушетку, что стояла возле стены, и стал ждать.

Сколько точно времени прошло, не узнаешь: часы стоят. Но когда, по его ощущениям, минуло не меньше десяти минут, Сергей понял, что ждать бессмысленно. Нет медсестры в туалете — скорее всего, ушла спать.

Нужно сходить в сестринскую и разбудить ее. Им же, кажется, запрещено спать на дежурстве, так что это безобразие, безответственность!

Старательно накручивая себя, чтобы подавить нарастающее чувство беспокойства, Сергей встал и двинулся в сторону сестринской, которая находилась в другом конце коридора.

Он старался идти тише, чтобы не побеспокоить других пациентов, помня, как раздражали его самого ночные хождения мимо двери. Но в какой-то момент остановился возле одной из дверей и, не успев толком сообразить, что делает, открыл ее.

Там, внутри, было темно, но в открытую дверь пролился бело-желтый свет из коридора, так что прекрасно видны были четыре кровати (эта палата оказалась больше, чем та, где лежал Сергей).

Пусты. Кровати были пусты.

Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать этот невероятный факт. Сергей сглотнул застрявший в горле комок, шагнул обратно и плотно притворил дверь.

«Не может быть! — подумал он. — Это ошибка».