Ужас Дикого Леса — 2

— Попытка государственного переворота?

— Она самая… — подтвердила Софья.

— А…

— Живы и здоровы. Оба. Как и вся группа «Феникс». Просто находятся в гостях у наших четвероногих союзников.

Пилоту поплохело:

— Ваше Императорское Высочество, про операцию «Чистый Алтай» уже слышали?!

— Да. И собираюсь ее остановить. Из Москвы.

— Прошу прощения за то, что перебиваю, но я туда не долечу — собьют.

— Туда и не надо… — усмехнулся я. — Ваша бригада базируется в Барнауле, верно?

— Так точно, господин полковник! — браво ответил он.

— Вот и замечательно. Значит, сможешь изобразить внезапную поломку и вернешься на базу.

— Что именно должно сломаться?

— Решите сами. Главное, чтобы ваш конвертоплан крайне неуверенно взлетел с этого аэродрома с опущенной аппарелью, на предельно малой скорости прошел над северо-западной окраиной Новоалексеевки и гробанулся при приземлении. По возможности, между базой и южной окраиной Барнаула. Кстати, вам придется дать клятву Силой о нераспространении информации. А если вы по-настоящему доверяете своим парням, которые в данный момент пребывают под целительским сном, то и им.

— У меня лучший экипаж в военном округе! — гордо заявил он. — Парни — мои воспитанники, и я доверяю им, как самому себе. Более того, мой штурман — умник, каких поискать, и знает этот «конверт» до последнего винтика. И пусть машину жалко до слез, Федор гробанет ее так, что ни один эксперт не подкопается.

— Машину получите новую. В любой комплектации! — твердо пообещала Рюриковна и повернулась ко мне: — Я ему верю. Буди обоих…

…Формулировку клятвы я придумал убийственную. Хотя Знак Макоши и подтверждал искренность пилота. Не расслабился и после того, как экипаж в полном составе зачитал ее вслух и поклялся Силой, ибо периодически представлял взрывы тактических ядерных зарядов и всем своим естеством чувствовал, как утекает время. Впрочем, минут через двадцать, когда наши добровольные помощники начали обещанный спектакль, мне стало не до этих мыслей. Хотя нет, не так — пока пилот переругивался со своим начальством и отправлял показания каких-то приборов, я прислушивался к его словам только из-за мата, от которого вяли уши. Но стоило конверту «с огромным трудом» подняться в воздух, смяв об утрамбованный снег оконечность крыла, и, дрожа всем корпусом, попробовать набрать высоту, как я сосредоточился на том, что видел и чувствовал. Ибо этот «спектакль» выглядел настолько реальным, что моментами даже пугал!

Да, в какой-то момент полет все-таки выправился, так что Гамаюна мы «подобрали» без каких-либо проблем. Зато после того, как филин влетел на борт и приземлился на мое колено, машина пошла, что называется, вразнос. В результате чего двести с небольшим километров до Барнаула ползла порядка сорока минут! Впрочем, самое неприятное началось на подлете к городу, когда начали загораться движки: запаниковала даже птичка, хотя в начале перелета, вроде бы, поняла, что конверт будет мотать по моей воле. В общем, стоило мне разрешить «десантирование», как менталист спрыгнул с моего плеча, взмахнул крыльями и вылетел наружу. Благо в этот момент мы ползли от силы километрах на двадцати пяти в час и пытались не впороться в междугороднюю трассу, на которой благодаря нам начался жуткий бардак. А потом пилот «как-то выправил» машину, и мы, переместившись на край аппарели первым скачком, ушли вторыми к опушке леса. Благо, до него было менее тридцати метров.

Конвертоплан взорвался менее, чем через пятнадцать секунд. Причем настолько мощно, что я невольно оторвал взгляд от силуэта птицы, к которому несся на всех парусах, остановился и посмотрел на разгорающееся зарево. А когда заметил парашюты, выброшенные в небо катапультами, облегченно перевел дух и продолжил движение…

Следующий час с небольшим мы под отводом неслись вдоль кольцевой, изредка останавливаясь и направляя филина к новым визуальным ориентирам. Добравшись до одного из самых престижных районов города — Горы — снизили скорость и вскоре тормознули у ограды родового поместья Строгановых.

Откровенно говоря, я не надеялся застать Еремея Даниловича дома, так как думал, что он уже улетел в Первопрестольную. Однако, отправившись на разведку, первым делом допрыгал до той стороны особняка, на которую выходили окна его кабинета, а затем переместился скачком на карниз перед тем местом, на котором видел похожий силуэт. И не поверил своим глазам: хозяин Барнаула обнаружился за знакомым столом в домашнем халате и с бокалом чего-то алкогольного в руке — сидел, глядя на экран комма гневным взглядом, и, судя по жестикуляции, кого-то за что-то крыл.

Я постоял за его окном до конца разговора, а потом тихонечко постучал в стекло и прижал к нему первое попавшееся средоточие, заблаговременно извлеченное из пространственного кармана.