Ужас Дикого Леса

Собрались мы за считанные минуты, но из дому вышли только через час с небольшим. После первой же более-менее нормальной договоренности с «безумно влюбленным». По «полям сражений» Большой Студенческой Войны первого курса прогулялись под отводом глаз и держа «соседок» за руки, чтобы не потерялись. По дороге полюбовались на две ожесточенные схватки, но вмешиваться не стали. Просто отметили, что победители вели себя более чем достойно и во время «смертоубийств», и после них, а потом ломанулись дальше. Добравшись до КПП, опознались перед сканером СКД и на полминуты задержались в проходной. А после того, как «Мембраны» разблокировали камеры в коммуникаторах, включили запись происходящего и рванули дальше. Совсем в другом режиме: Саша и Ната, «недовольно хмурясь», двинулись дальше совершенно открыто, изредка переругиваясь между собой, а мы с Рыжей незримо двинулись следом. Зато перед нужным домиком метнулись вперед и замерли по обе стороны от двери.

Несколькими мгновениями позже до нее добрались и девчата. Назарова ткнула пальцем в сенсор дверного звонка, дождалась начала открывания створки, стряхнула захват Оболенской и «раздраженно огрызнулась»:

– Да хватит уже! Я же сказала, что эта проблема – личная, и я с нею как-нибудь разберусь сама.

– Правильно! Пойди-ка, блонда, погуляй… – заявил смазливый брюнет модельной внешности с модной ассиметричной прической, упакованный в ярко-красную шелковую рубашку, обтягивающие брюки и лакированные ботинки из натуральной кожи. А потом, как и предсказывала Саша, полез обниматься.

Она, в соответствии с инструкциями, попятилась и позволила до себя дотянуться только на четвертом шаге. Нам с Ладой этого хватило за глаза – мы бесшумно просочились в прихожую, снова огляделись обнаружением жизни, привязали картинку к интерьеру и бесшумно заняли стратегически важные места. Ругающаяся пара вломилась в квартиру буквально через полминуты. Игнатов захлопнул дверь и продолжил лезть к Назаровой с объятиями и поцелуями, а она его отпихивала, бесилась и утверждала, что о таком они не договаривались. На пороге гостиной окончательно вышла из себя, оттолкнула его так, что парень влетел в стену, и рявкнула:

– Уймись и объясни, что тебе надо на самом деле!

– То есть, в мои чувства ты не веришь? – издевательски осклабился он, картинно поправив задравшийся рукав.

– Чувства?! – язвительно переспросила она. – У гнусного шантажиста и без пяти минут насильника?! Откуда?!

Парень картинно выгнул бровь, потом решил, что время игр прошло, и посерьезнел: заявил, что ей не стоило так кочевряжиться, и внезапно толкнул в плечо. Сашу унесло в кресло, приложило боком о подлокотник и затрясло, как при лихорадке… от прикосновения мужчины лет тридцати пяти-сорока, снявшего с себя отвод глаз и приложившего ее дезориентацией.

– Сема-а-а! – позвал этот ублюдок, равнодушно посмотрев на девчонку, при падении на пол ударившуюся головой. – Ваша тупая овца готова. Покров спал. Можешь приступать.

После этих слов дверь спальни отворилась, и в гостиной нарисовался худой, но жилистый дядька на редкость благообразной внешности и в очень дорогом костюме. Оглядевшись по сторонам, удовлетворенно крякнул, на пару с «безумно влюбленным» усадил Назарову в кресло, деловито притянул ее предплечья к подлокотникам пластиковыми стяжками, расфокусировал взгляд и недовольно ощерился:

– А вы не говорили, что у нее есть колокол! Кстати, неслабый: придется провозиться порядка полутора ча-…

«Не придется…» – мысленно буркнул я и атаковал. Первым же ударом кастета проломив ему кадык. Затем переместился к скрытнику, опрокинул его навзничь в момент ухода под отвод и продолжил вбивать стальной аргумент в покров. А после того, как услышал характерное потрескивание, первый раз испытал в реальном бою воздушную удавку: накинул этот навык на чуть коротковатую бычью шею и перестарался с количеством вложенной Силы. Поэтому оставил безголовый труп в покое, добил менталиста и вернул Сашу в сознание очищением разума.

Девушка пришла в себя за считанные мгновения, дождалась, пока я перережу стяжки, вскочила на ноги, переместилась к Михаилу Игнатову, уже вырубленному Рыжей, и от всей души пнула парня в область селезенки.

– Солнце, потерпи еще минуты три, ладно? – мягко проворковала Лада. – Сейчас я закончу накладывать на него печать обрыва связи – и твори все, что заблагорассудится.

– Впусти Натку. Она там, небось, извелась… – посоветовал я, подтащил ближайшее кресло к сестренке и ее «пациенту», сладко посапывающему под целительским сном, сел и вытянул ноги.

Оболенская ворвалась в помещение, как ураган, огляделась и нехорошо прищурилась:

– А Мишаня-то скурвился по полной программе!

– Угу. Заманил Сашу к скрытнику и мозголому… – усмехнулся я. – А зря – мог бы жить и жить.

– Мозголому?! – переспросила девушка, гневно раздула ноздри, сжала кулаки и выдала ту же самую догадку, которая посетила и меня: – Значит, ее решили запрограммировать так, чтобы она добровольно ушла из Академии? Типа, поняла, что это не ее, захотела домой и все такое?!