Ужас. Иллюстрированное повествование о нечистой силе

Но самые большие неприятности начались 12 февраля. К счастью, это длилось недолго, всего несколько дней. Стали сами собой летать, падать и биться различные предметы домашнего обихода. Падали на пол тарелки, горшки с цветами, вёдра, сковорода с яичницей, приставная лестница на чердак, холодильник, лёгкая ажурная деревянная этажерка, тумбочка, верхние секции буфета и серванта. Потом стали биться стёкла — было выбито два окна. С полки буфета на кухне стронулась с места сахарница и с набором высоты полетела в комнату к верхнему переплёту окна. Она пробила круглую дырку во внутреннем стекле, разбила наружное и приземлилась тут же, в палисаднике; сахар не высыпался. Летали молоток, склянка с синькой, электробритва и прочее… Одно время, когда оставаться в доме показалось невыносимым, стали выносить вещи на дорогу. Несколько дней переночевали у знакомых, только хозяин оставался на ночь в холодном сарае со скотиной и домашней птицей.

Обратились в милицию. Вначале там их подняли на смех. Но пришли. Стали искать криминал — самогонный аппарат. Не нашли. Опросили односельчан. Те единогласно подтвердили — Рощины «не буянят и в пьяном виде по улице не расхаживают». Рощины просили поставить у них в доме пост — но ночевать там милиционеры не захотели…

Обратились за помощью к народному депутату поселкового Совета крановщику Г.П.Фоменко (однофамильцу моего коллеги В.Н.Фоменко). Геннадий Петрович трижды по нескольку часов провёл в доме Рощиных. Но лишь раз был свидетелем необычного происшествия. Будучи на кухне, он увидел, как «задняя часть тумбочки поднялась и некоторое время медленно наклонялась вперёд, а потом сразу упала».

Весть о происшествии дошла и до районных властей. Надо отдать им должное — они по-человечески отнеслись к пострадавшим. Местные власти установили с нами, исследователями полтергейста, связь ещё до того, как я приехал в Никитское, и ожидали нашего прибытия. Вскоре после моего приезда появились и они: председатель райсовета, секретарь райкома партии, прокурор клинской городской прокуратуры В.Г.Заболотнев и начальник районного управления госбезопасности Виктор Владимирович. Они уже неоднократно бывали здесь, некоторые из них даже стали свидетелями падения этажерки и тумбочки и, как мне показалось, испытывали и неподдельный интерес, и некоторое недоверие к тому, что видели. Но тем не менее они многое сделали, помогая Рощиным и ограждая их от необоснованных подозрений.

Я обратил внимание районного начальства на аномальные показания электросчётчика, попросил проверить его на неисправность. Договорился о списании фантастической электроплаты, даже если электросчётчик окажется исправным. Забегая вперёд, скажу, что так оно и оказалось: счётчик работал без отклонений. Его заменили, объявив энергонадзору, что старый неисправен. Это был единственно тогда возможный способ освободить Рощиных от непомерной электроплаты. Мы договорились крепко держать язык за зубами, поэтому в статью Е.Альбац «Летающая сахарница» (газета «Московские новости» от 29 марта 1987 года) попали сведения о якобы неисправном электросчётчике…

Незадолго до появления районного начальства приехали мои коллеги — Н.А.Носов и А.Г.Пархомов. Николай Александрович принялся за обследование дома и его обитателей. Александр Георгиевич установил в доме свои приборы, однако вскоре в интервале получаса почему-то дважды обламывались провода у чернилописца. Других неожиданностей пока не было. Записал показание электросчётчика на 17.00 — 0390,3.

Вечером я вышел провожать Н.А.Носова и А.Г.Пархомова; сам я решил остаться ночевать. Рощины очень просили меня об этом. Был я на улице минут пятнадцать. Перед сном, в 22.08, вновь снял показание электросчетчика: 0400,1! Спросил, что случилось. Мне сказали, что пока я был на улице, выбило пробку. На это ушло 10 кВт. — ч, что стоило хозяевам 40 копеек. А если так да десятки раз за вечер?

Сели смотреть программу «Время», перед её началом я сверил свои наручные часы. Они ушли вперёд на 20 секунд, что было для них явно необычно.

На ночь меня устроили в отдельной комнате, самой спокойной. Там никогда ничего не происходило, и она использовалась как хранилище бьющихся и дорогих вещей. Ночь прошла спокойно.

Утром Рощины мне признались, что впервые за последние месяцы спали по-человечески. Сколько они ни просили переночевать в их доме кого-либо, все отказывались. Как писала Е.Альбац, вся деревня гудела, ставила свечки и боялась приближения ночи…

Утром пришла дочь соседки — москвичка средних лет, принявшая очень близко к сердцу несчастье, свалившееся на соседей её матери. Она часто бывала у них, помогала, чем могла. Мне были интересны и её наблюдения.