Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

– Morbleu, говорите, друг мой, просветите меня, – согласился де Гранден. – Если в этом деле есть тайна, – а тайна, несомненно, есть, не бойтесь, что Жюль де Гранден будет спать, есть или пить, пока не объяснит ее! – Он налил себе еще одну чашку кофе и выпил ее в два огромных глотка. – Давайте, mon brave. Что вы хотите, чтобы я сделал?

– Ну, сор, – ирландец ухмыльнулся в ответ на восторженное предложение де Грандена, – мы знаем, какие у вас были все роды́ и виды опытов с мертвым народом, и было бы здорово, если можно, пойти с нами в дом Крейвена и осмотреть помещение, сор. Может, вы сможете что-то обнаружить такое, потому что они издеваются над нами, что, мол, мы видели мистера Крейвена через несколько дней после того, как доктор сказал, что он убит, так и есть. Все равно, что бы они ни говорили в офисе коронера, – добавил он упрямо, – человек, который достаточно хорошо ходил вокруг своего собственного двора в половине четвертого утра, не был мертвым несколько дней, когда был найден в том же дворе через несколько минут после четырех часов того же дня. Это то, что я говорю, и Каллагэн и Шипперт говорят то же самое.

– Конечно, – торжественно подтвердили офицеры Каллагэн и Шипперт.

– Parbleu, mes amis, – согласился де Гранден, поднимаясь от стола. – Я считаю вашу логику неопровержимой.

– Поедемте, Троубридж, мой друг, – поманил он меня, – поедем в этот дом, где люди, которые умерли несколько дней назад, – parbleu! – прогуливаются на передних дворах.

Он любезно придержал дверцу автомобиля перед тремя офицерами, а затем прыгнул на переднее сиденье рядом со мной.

– Троубридж, старина, – прошептал он, пока я приводил машину в движение, – я серьезно думаю, что в эту ночь у нас будет прекрасное приключение. Спешите! Я начну сразу же, тотчас!

Коттедж Крейвена стоял в центре четырехакрового участка; низкая изгородь отгораживала его от старой военной дороги; восьмифутовая кирпичная стена окружала три другие стороны. Хотя передний сад был достаточно запущен, возле дома не было деревьев, поэтому у нас был беспрепятственный обзор двора в ясном майском лунном свете.

– Именно здесь они его нашли, – офицер Шипперт добровольно обратил наше внимание на клумбу из флоксов, которая все еще была примята чем-то тяжелым. – Он стоял почти рядом вот с этой клумбой, когда я видел его в то утро, и, должно быть, упал там, где стоял. Я не понимаю, что… Что за дьявол? – он внезапно вытащил руку из массы цветущих растений, схватившись от боли за пальцы.

– Поранился, Шип? – небрежно спросил Каллагэн. – Я и не знал, что у них колючки.

– Да, поранился, – ответил офицер Шипперт, показывая длинную острую деревянную щепку, впившуюся в его палец. – Эта штука была прямо посреди цветов… а-а, Боже мой! Каллагэн, Костелло, я слепну… я умираю!

С возгласом не то всхлипа, не то удушья, он соскользнул вперед на землю; его крепкое тело примяло цветы, согнувшиеся под весом безголового тела Крейвена примерно сорок восемь часов назад.

– Матэр Божья! – воскликнул сержант Костелло, наклонившись к поверженной фигуре полицейского. – Дохтур де Гранден, он мертв! Смотрите, сор: его сердце остановилось.

Мы с де Гранденом наклонились и бегло осмотрели его. Диагноз Костелло был совершенно верным. Крепкий патрульный, пышущий здоровьем всего за две минуты до этого, стал трупом, как и человек, чье тело лежало в городском морге, «по-видимому, мертвым в течение нескольких дней, когда его нашли», согласно медицинскому освидетельствованию.

Мы с Костелло подобрали нашего упавшего товарища и унесли его в пустой дом смерти, а пока я поджигал спичку и подносил ее к газовому рожку, де Гранден расстегнул китель мертвого полицейского и произвел тщательный осмотр.

– Послушайте, дохтур де Гранден, – заявил сержант, без слез глядя на лицо мертвеца с печалью человека, чья ежедневная обязанность – отчаянный риск. – В этом деле есть что-то дьявольское. Посмотрите на его лицо! Оно стало пятнистым! Можно подумать, что он мертв пару дней, а мы принесли его сюда только минуту назад.

Де Гранден наклонился ближе, внимательно осмотрел лицо мертвеца, грудь и руки.

– Pardieu, может быть и так! – пробормотал он про себя, затем вслух ответил Костелло: – Вы правы, друг мой. Вы с добрым Каллагэном отправляйтесь в полицейский участок за «скорой». А мы с доктором Троубриджем подождем, пока они не приедут за вашим товарищем. А сейчас… – Он замолчал, внимательно оглядывая смешанную гостиную-столовую, в которой мы стояли, отмечая странные украшения на каминной полке, аккуратно расположенные синие тарелки в буфете, общий дух жесткого, мужского начала, который пронизывал квартиру.

– Parbleu, Троубридж, друг мой, – прокомментировал он, когда полицейские на цыпочках вышли. – Я думаю, этот вопрос потребует многих размышлений. Мне не нравится, как этот бедняга умер, и еще меньше моему уму нравится то, что голова мсье Крейвена пропала.

– Но Крейвена, должно быть, сразил какой-то дьявол, – вмешался я, – в то время как бедный Шипперт… как он умер, де Гранден?

– Кто может сказать?