Ужас на поле для гольфа. Приключения Жюля де Грандена

Я закрыл последнюю страницу перевода де Грандена и с удивлением посмотрел на него.

– Где все остальное? – спросил я. – Неужели это все, что вы сделали прошлой ночью?

– Остальное, – иронически ответил он, – нам нужно узнать, друзья мои. Дневник останавливается на записи, которую вы только что прочитали. Больше ничего нет.

– Гмф, – прокомментировал сержант Костелло, – сумасшедшие, как рыбы без воды, да? Будь споки, жантльмены, я думаю, что это сумасшедший человек, которого нам лучше всего искать. Теперь я вижу все ясно. Этот кузен Майкл профессора Колиско был религиозным фа-на-ти-ком, как сказал парниша. В этой парочке профессор – на втором месте. Это ответ, или мое имя не…

Пронзительный телефонный звонок внезапно прервал его.

– Сержанта Костелло, пожалуйста, – потребовал резкий голос, когда я взял трубку.

– Да, это Костелло грит, – объявил детектив, взяв у меня трубку. – Ага. Хорошо, вперед. Что? Как другой? Мой Бог!

– Что там такое? – спросили хором мы с де Гранденом, когда сержант положил трубку и повернулся к нам с серьезным лицом.

– Мисс Адкинсон, старушка, живущая себе рядом с кладбищем, была найдена убитой, – медленно ответил он, – следы на ее шее совпадают с теми, что были у профессора Колиско!

– Cordieu! – вскрикнул де Гранден, вскакивая со стула, как будто тот внезапно стал раскаленным. – Мы должны спешить, нам нужно поторопиться, мы должны лететь в этот дом, друзья мои! Мы должны исследовать тело, мы должны увериться, прежде чем какой-нибудь вредный врач коронера испортит все!

Две минуты спустя мы с бешеной скоростью неслись к дому Адкинсон, чтобы успеть до прибытия коронера Мартина.

Суровая трагедия повторилась в доме Адкинсон. Старушка, изможденная худобой из-за возраста, который, впрочем, не был столь преклонным, лежала в смятой куче мусора на кухонном полу, и беглое обследование раскрывало те же яркие следы на ее ужасной шее, как и на шее профессора Колиско.

– Божмой, жантльмены, это ужасно! – выругался Костелло, отворачиваясь от ужасного тела. – Вот старик убит ночью, вот безвредная старушка, убитая средь бела дня, и никто не скажет нам ничего определенного об убийце!

– Ха, это вы сказали? – резко ответил де Гранден, и его маленькие глаза вспыхнули от волнения. – Parbleu, друг мой, но вы очень ошибаетесь. Есть некто, кто расскажет все, что должен, если я выжму из него правду голыми руками!

– Что вы имеете в виду… – начал было сержант Костелло, но маленький француз уже повернулся к двери, отчаянно жестикулируя руками.

– Следите за всем, mes amis, – велел он. – Охраняйте здесь все! Я еду, чтобы найти того, кто сможет рассказать нам то, что нам нужно знать. Mordieu, я найду его, пусть он ищет убежище в самом нижнем круге ада! Пойдемте, Троубридж, друг мой, прошу вас, отвезите меня на станцию, чтобы я смог уехать в Нью-Йорк.

Вскоре после семи часов вечера я ответил на настойчивый звонок телефона и услышал в трубке возбужденный голос де Грандена.

– Немедленно, дружище, – велел он, заикаясь от восторга. – Поспешите в приют Отцов Кармелитов на Тридцать вторую Ист-стрит. Возьмите с собой прекрасного Костелло, поскольку здесь есть кое-кто, способный пролить свет на наше невежество.

– Кто это?.. – спросил я, но мой вопрос был отклонен резким щелчком телефонной трубки. Я нехорошо отозвался о бездушном аппарате и передал сообщение француза сержанту Костелло.

После мрачного морга Белльвю, окутанного складками тусклого тумана Ист-Ривер, подобно телу, обернутому в пелены, маленькая религиозная община казалась совершенно неуместной в центре нищего Ист-Сайда в Нью-Йорке, как монахиня в потогонной. Жюль де Гранден с зажженной сигаретой в пальцах, с миниатюрными навощенными усами, торчащими над губами, как усы возбужденного кота, мерял шагами отполированный пол безукоризненно чистой приемной.

– Наконец-то! – выдохнул он, когда мы с Костелло подошли к портье у входа в помещение. – Morbleu, я думал, вы погибли в пути. Мсье, – он перестал метаться из угла в угол и остановился перед фигурой, неподвижно сидящей в кресле с прямой спинкой в конце помещения, – пожалуйста, расскажите этим джентльменам то, что рассказали мне, и поспешите сделать это. У нас мало времени.

Я с любопытством посмотрел на сидящего человека. Его сильное сходство с мертвым Колиско было заметным. Он обладал копной неопрятных серо-седых волос и всклокоченной седой бородой; его лоб был высоким, узким и поразительно белым, почти прозрачным, и кожу на лице испещряли сотни маленьких морщин, как будто его череп сжался, оставив эпидермис без поддержки. Его глаза, однако, радикально отличались от Колиско, потому что даже в смерти глаза профессора обнаруживали жесткую, непримиримую природу, тогда как глаза этого человека, хотя и были затенены нависшими бровями, были мягкими и добрыми. Они напомнили мне глаза старой и очень доброй собаки, умоляющей не бить ее.