Ужас по соседству

А когда я, решив перед друзьями пофорсить, украл у бабушки ее колоду, еще и нравоучений словил, что, мол, мне с моим будущим вообще нельзя в это дело лезть, но и предлагать остальным поиграть в азартные игры гадальными – читай, ритуальными – картами – это сразу сгубить юные души. В общем, несла она тогда много чего, строгим и злым голосом, а что не донесла – то вбила пучком крапивы в мою пятую точку. Так что долгое время я о картах реально не помышлял, ни об игральных, ни о каких-то еще.

Бабушка умерла тихо и мирно, в собственной постели, когда мне исполнилось 20 лет. Родственники похоронили ее как полагается, погоревали, да и продолжили жить, как на душу положит. Дом бабушкин по наследству мне остался, как единственному внуку, но меня он по понятным причинам вовсе не интересовал – что хорошего в старой избе в глуши? Вот если бы квартирку поближе к центру… Родители только иногда туда наведывались, пыль смахивали, трубы протапливали, чтобы не прорвало, ну, и вроде как мама пыталась там огород развести, но очень быстро поняла, что дача – это не ее. Бабушкины вещи продолжали лежать там, где она сама их и оставила.

По-настоящему свое наследство я сумел оценить, став старше и мудрее, женившись на хорошей девушке, обзаведясь семьей, друзьями и… Тем самым местом, куда можно было сбегать от домашней суеты на выходные. Бабушкиным домом. Может в возрасте дело, может заиграло внутри что-то сентиментальное, но дом я привел в порядок, участок разгреб и прокосил, поставил баньку добротную, мангал, беседку… А что? Бесплатно, полезно – воздух в деревне такой, что его пить можно – недалеко от города, чем не отдых? Жена даже на волне креатива разбила какой-то садик с цветочками, чисто для удовольствия, и с тех пор летние вечера у нас проходили под ароматы сирени, роз и каких-то мелких голубых цветочков, почти не требующих ухода, но пахнущих на всю деревню.

Бывало, и с мужиками мы туда забредали – утром на рыбалку, вечером в баню с пенным, хорошо сидели… Вот в один из таких дней, во время чисто мужицкого отдыха от прекрасных наших половин, умчавших по-дружески на моря на недельку вместе с отпрысками, это и случилось. Дурость моя.

Потому как после бани да под пиво захотелось нам чего-то интересного, веселого. Ну, не дискотеку же устраивать, все же взрослые, да и без прекрасных дам как веселиться? Вот и вспомнил я, что в бабушкиной комнате – единственной, которую я не трогал во время ремонта, просто рука не поднималась – есть колода карт, старая, но вполне хорошая. Почему бы не сыграть, раз такое дело?

Под одобрительные вздохи принес колоду, похихикал с приятелями над тем, что колода-то покерная, с джокерами, на 52 карты, ну, и, раз уж такое дело, раздал на первую партию. В Дурака, потому как оказалось, что никто из нас в покер-то играть и не умеет. А так только Джокеров вынули и вперед, на щелбаны.

И все хорошо шло, игра катилась по накатанной, никакие бабушкины устаревшие предупреждения о том, что нельзя играть гадальной колодой, что мне вообще нельзя играть, в голове не зашевелились… Тишина, периодически нарушаемая шлепаньем карт об стол и кряхтением проигравших, продолжалась целых два кона и половину третьего. Пока из лежащей на столе колоды сама собой не выпорхнула пиковая дама. А потом разверзся Ад.

Я не то, чтобы скептиком был, бабушке вон верил более чем, но никогда не думал, что увижу… А кто ж его знает, как оно там, по-умному называется… Паранормальную активность? Ну, вот ее самую, да. Летающие вещи, хлопающие форточками окна, двери, открывающиеся и закрывающиеся сами по себе, по своей какой-то злой воле, ударяясь об стены и косяки. Но страшнее всего – карты. Они поднялись в воздух всем скопом, как в дурном сне или очень хорошем фокусе, и стали летать за нами по комнате, пикируя и пытаясь наподдать незадачливым игрокам. За мной особенно усердно гонялась дама пик.

И только когда мы – трое взрослых мужиков – без сил попадали на колени и замолили о пощаде, все прекратилось. Но лучше бы продолжалось, потому что в тот самый момент, когда последняя карта легла на стол, из бабушкиной комнаты прямо через закрытую дверь выплыла… Бабушка. Такая, какой я ее запомнил – высокая, морщинистая, с черными как смоль волосами в толстой косе и очень колючим взглядом. Кажется, я заорал или заревел белугой от ужаса, тут не уверен, потому как ни пошевелиться, ни вздохнуть толком у меня не получилось.