Ужас победы

Тот радостно замахал мне, порывался встать, но МБЧ осадил его взглядом. Крепко задумавшись, шеф смотрел на меня, потом – на Кира.

– А что делать? – обиженно проговорил Кир. – Вы сами знаете, что известный вам телемагнат всю элиту перекупает прямо в воздухе!

Спасибо, хоть этого провез!

Я не сказал бы, что это лестно. Из неперекупленной элиты – только я? А почему не перекупили?

– Ну все! Работаем! – МБЧ, шлепнув по столу ладошкой, выбежал.

– Это ты зря, – подошел я к Киру, – рассказал про цемент-то!

Может, он там случайно оказался. На лестнице-то? Наверняка!

– Но должен был я хоть что-то про тебя рассказать!

Иначе кому ты нужен? – такое продолжение легко читалось. Кир явно был оскорблен недовольством начальства, да еще и моими придирками!

Да, скумекал я. Вот они чем занимаются! Ну и контора тут! Чтоб

Ездунов, хозяин края, не мог мешок цемента найти? Не это их цель. Взять быка за рога, Бога за бока – вот их задача!

И Жоз полностью подтвердил мне это! Я нашел его в кочегарке, за горами угля – он сидел перед потухшим котлом на сломанном стуле, олицетворяя собой недовольный народ.

– Делают что хотят! – страстно проговорил он, пыхтя папироской.

– И раньше тут этим же занимались, хотя за оградою под атеистов косили! “Самого” доят! Церкви якобы реставрируют. Хошь, покажу?

Стул его свалился – так резко он вскочил. Мы с треском стали карабкаться по заросшим склонам, через заросли “ежевики цепкой”,

“бересклета навязчивого” (так гласили таблички), “самшита тяжелого”. Выбрались, вытряхивая колючую шелуху из-за ворота и карманов на широкую бетонную площадку. Притулившись сбоку к ней, скромно стояли мешки цемента.

– Вот она, “церковь”! Понял, нет? – проговорил Жоз яростно. -

Виллы их!

Из угла площадки, как три кобры, упруго торчали три кабеля разных расцветок.

– Энергия, вода, канализация – все подведено! На это и работаем!

– А я… что же делаю здесь?

– Ты? – Жоз как бы впервые увидел меня, цепко оглядел, оценивая.

Народ-то, конечно, народ… но и народ тут не очень простой. -

Пристяжным пойдешь!

– К… кому?

– А кто больше сена кинет. Ну, не тебе, ясное дело!

– А.

После такого урока политграмоты нужно было проветриться. Я спустился с горы мимо пятнистого омоновца, который глянул, как я выхожу, явно косо, но не решился остановить.

Пошел по набережной, ловя ветерок. Да-а-а, изменилось все! Вот ограда, за ней раньше был молодежный международный “Спутник”, из-за которого я, собственно, здесь и появился. Жизнь тут бурлила, как лава! Какие были танцы!.. Полное запустение!

Двинулся дальше… Прежде вся набережная была занята огромными общественными столовыми, на которых обязательно висел плакат вроде такого: “Здесь проходят практику ученицы Сумского кулинарного училища”, и крепкие молодые девчата сновали в белых халатах на голое тело. Теперь тут были сплошь частные закусочные, нависающие бетонными полукругами над пляжем. Все уже

– семейные: мать – тучная горянка-повар, сын-красавец хозяин, невестка-официантка. И блюда стали национальные – айран, хычын.

Да, частная семейная инициатива сплоченной нации побеждает все!

Я долго патриотично шел согласно указателям на “Казачий рынок”, но и там были лишь горцы и горянки.

На обратном пути, приустав, я присел в таком маленьком национальном кафе на легкий пластмассовый стул. Заказал усатой хозяйке хычын с картошкой и стал ждать. У раздачи сидела тоненькая задумчивая девочка с черной косой. На бетонный барьер, поднимающийся над пляжем, забралась мощная баба в купальнике, вся красная, слегка шелушащаяся от загара. На ее руке я с удивлением увидел повязку с надписью “Контроль”. Она зорко оглядела посетителей, потом, повернувшись к хозяйке, рявкнула:

– Вы почему родную дочь не кормите?

Девочка с косой грустно улыбнулась.

– Не ест! Влюбилась, наверное, – улыбнулась и хозяйка, нежно глядя на дочь.

– Как торговля? Все, надеюсь, в порядке? – спросила контролерша.

– Нэ совсэм! – вздохнула хозяйка. – Вон видите… У моря? Женщина с сумкой, в длинном платье? Ребенок рядом с ней, за юбку держится? Пирожки на пляже продают – видите сумку у нее!

Тут как раз один из сплошной массы тел на пляже поднял руку за пирожком.

– Сейчас! – рыкнула контролерша и, спрыгнув на гальку, пошла к кромке моря, воинственно выпячивая грудь и живот.

Дул сильный ветер, и слов оттуда было не разобрать, но все было ясно: контролерша показывала длинной худой женщине с сумкой, с малышом, вцепившимся в юбку, своей мощной дланью вдаль, за мыс, замыкающий бухту и слегка расплывающийся в знойной дымке.

Женщина что-то долго говорила, контролерша кивала, но после снова грозно указала на дальний мыс. Женщина с еле успевающим за нею дитём пошла поперек пляжа, подсадив ребеночка, поднялась на парапет.

Контролерша, еще более раскрасневшаяся, вернулась сюда.

– Говорит, беженка, осталась одна с ребенком, – как бы вздохнув, сообщила контролерша. – Но что делать? Порядок есть порядок! Я указала ей, где она может торговать!

– Спасибо, Лариса Захаровна, – скромно проговорила хозяйка.