Ужас в музее

Родители Роберта приехали в школу на второй день после его исчезновения. Они держались мужественно, хотя, конечно, это стоило им огромных усилий — видно было, что неожиданное горе буквально надломило их обоих. Браун тоже выглядел постаревшим лет на десять, но он, как и убитые горем родители, был бессилен что-либо сделать. На четвертый день вся школа утвердилась во мнении, что исчезновение Роберта Грандисона является абсолютно неразрешимой загадкой и что школьной администрации только и остается, что констатировать бесследную пропажу несчастного подростка. Мистер Грандисон и его жена были вынуждены уехать домой, и их отъезд как раз совпал с началом десятидневных рождественских каникул.

Школа быстро опустела — разъехались и ученики, и учителя, так что в огромном здании кроме меня остались лишь Браун с женой да обслуживающий персонал.

Я хорошо помню тот день. Я долго сидел у растопленного камина, размышляя об исчезновении Роберта и прокручивая в уме все мыслимые и немыслимые теории на этот счет. К вечеру — то ли от напряженных раздумий, то ли от жаркого огня — у меня разболелась голова, да так сильно, что я не смог справиться даже с легким ужином. Пройдясь немного по длинным пустым коридорам, я вернулся к себе и снова погрузился в раздумья.

Когда часы пробили десять, я очнулся, обнаружив себя сидящим в кресле посреди холодной комнаты — пока я спал, огонь в камине угас совершенно. Чувствовал я себя неважно, если говорить о физическом состоянии, тогда как мой мозг, напротив, работал в полную силу: я вдруг понял, что мои шансы на разгадку судьбы Роберта Грандисона не так уж ничтожны. Дело в том, что видения моего давешнего сна позволяли (разумеется, с известной долей осторожности) предположить, что Роберт отчаянно пытался наладить со мною связь. Во всяком случае, я был твердо уверен в том, что явившаяся мне во сне бледная тень была не чем иным, как тенью пропавшего Роберта Грандисона, и это вселяло в меня надежду, что Роберт жив и что его можно спасти.

Такая уверенность может показаться вам странной, но не следует забывать, что я много лет провел в Вест-Индии, где мне доводилось не раз соприкасаться с разного рода необъяснимыми явлениями. Скажу и то, что, прежде чем заснуть, я сознательно напрягал свой мозг, пытаясь установить нечто вроде мысленного контакта с исчезнувшим воспитанником. Даже самый посредственный ученый, опираясь на труды Фрейда, Юнга[114] и Адлера,[115] может подтвердить, что подсознание спящего человека наиболее восприимчиво к впечатлениям извне, хотя впечатления эти, как правило, бесследно исчезают при пробуждении.

Допустим, телепатия и в самом деле существует — отсюда следует, что на спящего человека можно оказывать довольно сильное телепатическое воздействие. Так что если я надеялся получить какую-то весточку от Роберта, то это должно было произойти в состоянии глубокого сна. Разумеется, по пробуждении мой мозг мог и не сохранить это послание, но втайне я надеялся на свою способность удерживать в памяти содержание снов — она была выработана мною путем неустанных умственных упражнений, которыми я скрашивал свое одиночество в тех случаях, когда судьба заносила меня в какой-нибудь унылый и пустынный уголок земного шара.

В тот раз я, должно быть, заснул мгновенно, и, судя по необычайной живописности и непрерывности видений, мой сон был очень глубок. Когда я проснулся, часы показывали без четверти семь, и смутные ощущения, испытываемые мною в тот момент, были явно навеяны недавним сном. Я все еще видел перед собой фигуру Роберта Грандисона, окрашенную в необычные темно-сине-зеленые тона. Он отчаянно пытался заговорить со мной, но в силу каких-то неведомых причин это ему было не под силу. Казалось, нас разделяла некая пространственная преграда — таинственная, невидимая стена, природа которой была в одинаковой степени загадочной для нас обоих.

Да, я действительно видел Роберта, и — странное дело! — он находился на значительном расстоянии и в то же время как будто рядом со мной. Хоть и не сразу, но я нашел этому объяснение — размеры его тела непонятным образом изменялись в прямой, а не в обратной зависимости от разделяющего нас расстояния: чем оно было больше, тем крупнее казался Роберт, и наоборот. Законы перспективы в данном случае были явно поставлены с ног на голову. Очертания его фигуры были туманными и расплывчатыми, но более всего меня озадачила, скажем так, аномальная расцветка его одежды и тела.