Ужас в музее

Он задохнулся и умолк, а я заговорил успокоительным тоном:

– Уверен, ваше изобретение гораздо лучше, и наверняка именно оно и будет использоваться в конечном счете.

Очевидно, я проявил недостаточно такта, ибо в голосе незнакомца вновь послышалось раздражение.

– Ах, вы уверены? Стандартная вежливая формула! Да на самом деле вам плевать! Но скоро вы узнаете! Черт побери, да ведь все хорошее, что есть в дурацком электрическом стуле, украдено у меня! Дух Нецауальпилли сказал мне это на священной горе. Они следили за мной, следили, следили…

Он снова задохнулся, а потом нервно затряс головой и судорожно загримасничал. Казалось, это на время успокаивало его.

– Мое изобретение надобно испытать. Вот оно – перед вами. Проволочный шлем, или наголовная сетка, весьма эластичен и легко надевается. Шейный ремешок затягивается, но не душит. Электроды касаются лба и черепа в области основания мозжечка – этого вполне достаточно. Выведите из строя голову – и какие другие органы смогут функционировать? Эти болваны в Олбани со своим резным дубовым креслом считают, что человека нужно прошибать током с головы до пят. Идиоты! Или они не знают, что стрелять в грудь нет необходимости, коли мозги уже выбиты? Я видел смерть солдат на поле боя – мне лучше знать. И потом эта дурацкая мощная электроцепь, генераторы и все такое прочее. Почему они не пожелали посмотреть, чего я достиг с помощью одного лишь аккумулятора? Никто меня не выслушал… никто не знает… я один владею секретом – вот почему я, Кетцалькоатль и Уицилопочтли будем одни править миром. Я и они – коли я им позволю, разумеется… Но мне нужны подопытные экземпляры… экземпляры… И знаете, кого я выбрал первым?

Я попробовал перевести беседу в шутливое русло, мгновенно взяв дружески-серьезный тон, призванный подействовать успокаивающе:

– Среди политиков Сан-Франциско, откуда я родом, найдется немало отличных экземпляров! Они остро нуждаются в вашем лечении, и я бы с удовольствием посодействовал внедрению вашего метода. Но если серьезно, мне думается, я и вправду могу помочь вам. Я имею некоторое влияние в Сакраменто, и, коли вы вернетесь со мной в Штаты, когда я закончу свои дела в Мексике, я позабочусь о том, чтобы вас выслушали.

Незнакомец ответил спокойно и любезно:

– Нет, я не могу вернуться. Я поклялся никогда не возвращаться туда после того, как эти преступные негодяи в Олбани отвергли мое изобретение и приставили шпионов следить за мной и обкрадывать меня. Но для экспериментов мне нужны американцы. Чертовы латиносы прокляты богами, а потому слишком слабы и уязвимы. Чистокровные же индейцы – истинные сыны Пернатого змея – священны и неприкосновенны, за исключением немногих, предназначенных для ритуальных жертвоприношений… но даже этих немногих должно умерщвлять сообразно с требованиями обряда. Мне надо найти американцев, не возвращаясь в Америку, – и первый человек, выбранный мной, удостоится особо высокой чести. Вы знаете, кто он?

Я отчаянно тянул время.

– О, если дело только в этом, я в два счета найду вам дюжину превосходных экземпляров, когда мы доберемся до Мехико! Я знаю места, где полно ничтожных горнорабочих-янки, которых долго никто не хватится…

Но он прервал меня неожиданно властным тоном, исполненным подлинного достоинства:

– Довольно – мы уже потратили уйму времени на пустую болтовню. Встаньте и выпрямитесь, как подобает мужчине. Вы и есть экземпляр, выбранный мной, и в ином мире вы возблагодарите меня за оказанную вам честь, как жертва ритуального заклания благодарит жреца, вознесшего ее к вечной славе. Совершенно новый принцип – никто на свете даже не помышлял о таком аккумуляторе, и, возможно, человечество не сумело бы изобрести ничего подобного и за тысячу лет экспериментаторской деятельности. Вы знаете, что в действительности атомы совсем не такие, какими кажутся? Жалкие идиоты! И через сто лет какой-нибудь болван еще будет гадать, не следовало ли мне оставить человечество в живых!

Когда я встал, подчиняясь приказу, незнакомец вытянул из саквояжа еще несколько футов шнура и с выражением неподдельного восторга на загорелом бородатом лице подступил ко мне, обеими руками поднимая над моей головой проволочный шлем. В тот момент он походил на вдохновенного эллинского мистагога или иерофанта.

– Вот, о юноша, божественный эликсир! Вино космоса… нектар звездных бездн… Лин… Иакх… Иалмен… Загрей… Дионис… Атис… Гилас… отпрыск Аполлона, растерзанный аргосскими псами… сын Псамафы… дитя солнца! Эвоэ! Эвоэ!