Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

В начале медицинских исследований Листер столкнулся лицом к лицу с подобной комнатой в госпитале Университетского колледжа. Центральный проход разделял темный морг пополам, по обе стороны стояло по пять столов. Трупы были оставлены с надрезанными головами, свисающими с края, из-за чего кровь скапливалась на полу и застывала лужицами. Толстый слой опилок покрывал пол, делая морг удручающе тихим для посетителей. «Ни звука не было слышно, даже моих собственных шагов… Только этот унылый, монотонный перестук карет на улицах, свойственный Лондону, который просачивался через вентиляционные отверстия в крыше», – заметил однокурсник Листера. Университетский колледж и его больница были еще относительно новыми в 1847 году, однако морг был столь же мрачным, как и в старых учреждениях. Он таил в себе все виды кошмарных картин, звуков и запахов. Когда Листер взрезал живот трупа – разрез тут же наполнился густой массой из непереваренной пищи и фекалии, – то выпустил наружу мощную смесь зловонных запахов, которые студенты продолжали ощущать даже покинув морг. Что еще хуже, в конце комнаты был открытый камин, и в зимние месяцы на уроках анатомии становилось невыносимо душно.

В отличие от современности, студенты не могли избежать вида мертвецов во время учебы и часто жили «бок о бок» с расчлененными телами. Даже те, кто не квартировался непосредственно рядом с анатомическим театром, носили на себе следы этой ужасной деятельности, поскольку в морге не принято было надевать ни перчатки, ни какую-либо форму. Нередко после окончания занятий можно было встретить студента-медика с кусками плоти, кишок или мозгов, прилипших к его одежде.

Труп превращался в испытание для мужества и хладнокровия любого, кто осмелился переступить порог морга. Даже самые опытные патологоанатомы порой попадали в ситуации, от которых замирало сердце. Джеймс Мэрион Симс – прославленный хирург-гинеколог – вспоминал ужасающий случай из студенческих времен. Однажды вечером его преподаватель делал вскрытие при свечах и случайно сбил цепь, которая была обернута вокруг трупа и пристегнута к потолку над верхним концом стола. Труп под весом собственных нижних конечностей рванулся вниз, а его руки случайно оказались на плечах у патологоанатома. В этот же момент свеча, покоившаяся на груди мертвеца, потухла, погрузив комнату во тьму. Симс был поражен тем, с каким спокойствием преподаватель подхватил тело под руки и водрузил обратно на стол; если бы это зависело от него, как утверждает Симс, он бы оставил мертвеца на полу.

Для непосвященных комната вскрытия превращалась в ночной кошмар. Французский композитор и бывший студент-медик Гектор Берлиоз выпрыгнул из окна и со всех ног припустил домой, припомнив, что «будто сама Смерть со всей своей ужасной свитой дышали мне в затылок», когда он впервые вошел в комнату для препарирования. Берлиоз описывал переполняющее его отвращение при виде «разбросанных конечностей, ухмыляющихся голов, зияющих черепов, кровавой выгребной ямы под ногами» и «отвратительную вонь этого места». Хуже всего, по его мнению, были крысы, грызущие кровоточащие позвонки, и стаи воробьев, клюющие обрывки губчатой ткани легких. Определенно профессия не для всех.

Но те, кто хотел продолжать обучение, не могли избежать похода в морг. Не рассматривая это как нечто отталкивающее, большинство студентов в конечном счете пользовались возможностью вскрывать трупы, когда приходило время занятий по анатомии, и Листер не был исключением. Здесь велась многовековая битва между разумом и суеверием, здесь появлялся шанс пролить свет на те области науки, в которых царила тьма незнания. В медицине анатома часто чествовали как исследователя, смело путешествующего в регионы, которые были практически terra incognita[1] для медиков еще полвека назад. Современник Листера писал, что, проводя вскрытие, патологоанатомы «заставляли мертвое человеческое тело раскрывать свои секреты на благо живых». Это был своего рода обряд посвящения, благодаря которому человек получал членство в медицинском братстве.

Постепенно студенты стали рассматривать тела, находящиеся перед ними, не как людей, а как объекты. Эта способность эмоционально отстраняться стала характерной чертой мышления медиков. В романе «Посмертные записки Пиквикского клуба» Чарльз Диккенс приводит вымышленный, но полностью соответствующий действительности разговор между двумя студентами-медиками, произошедший морозным рождественским утром. «Ты уже закончил с этой ногой?» – спрашивает Бенджамин Аллен. «Почти, – отвечает его коллега Боб Сойер, – весьма мускулистая для ребенка конечность… Ничто так не разжигает аппетит, как хорошее вскрытие».