Ужасная медицина. Как всего один хирург Викторианской эпохи кардинально изменил медицину и спас множество жизней

Слава Сайма во многом связана с его новаторским методом ампутации на уровне голеностопного сустава – эта операция и поныне носит его имя. До Сайма хирурги производили ампутацию ниже колена для сложных травм и неизлечимых заболеваний стопы, неизбежно ограничивая пациента в движении. Часто это делалось потому, что предполагалось, что длинный обрубок будет доставлять проблемы, и что пациент не сможет ходить, опираясь на него. Подход Сайма позволил пациенту переносить вес на культю лодыжки, что было прорывом для хирургии; к тому же ампутация по методу Сайма проходила быстрее и легче.

Как и большинство хирургов в эру до анестетиков, Сайм действовал молниеносно – как и его кузен Роберт Листон. Однажды Сайм ампутировал ногу в тазобедренном суставе примерно за одну минуту; факт тем более исключительный, что ни он, ни любой другой хирург в Шотландии никогда раньше не делали подобные операции. Конечно, не обошлось без осложнений. Когда Сайм сделал первый разрез в бедренной кости, в операционной раздался оглушительный хруст. Он быстро отпилил конечность, и его помощник ослабил хватку, чтобы освободить артерии, которые нужно было ушить. Сайм вспоминал последующий ужас:

«Если бы не привычка наблюдать подобные сцены, я, конечно, испугался бы… На первый взгляд казалось: сосуды настолько крупные, по ним бежит такое количество артериальной крови, что мы никак не сможем закрыть их. Разумеется, мы не тратили время, любуясь этим редким зрелищем; спустя мгновение было очевидно, что спасение пациента потребует всей нашей сноровки, и в течение нескольких минут кровотечение было эффективно сдержано применением десяти или двенадцати лигатур».

Позднее он назвал это «самой великой и кровавой операцией в истории хирургии».

Сайм был бесстрашен. Когда другие хирурги отказывались оперировать, шотландец не пасовал. В 1828 году некто Роберт Пенман в отчаянии обратился к Сайму. Восемь лет назад у него развилась фиброзная опухоль нижней челюсти (в то время она была размером с куриное яйцо). Местный хирург удалил вовлеченные зубы, однако опухоль продолжала расти. Когда процедура не увенчалась успехом, Пенман проконсультировался с Листоном, который только недавно сделал себе имя, удалив двадцатикилограммовую опухоль мошонки у пациента в больнице Эдинбурга. Однако, увидев раздутое и опухшее лицо Пенмана, даже неукротимый Листон побледнел. Размер и положение опухоли, по его мнению, делали операцию невозможной. Подобный отказ от хирурга, который, как правило, брался за самые сложные случаи, был равносилен приговору. Если уж Листон не рискнул оперировать – кто отважится?

Состояние Пенмана ухудшалось до критического момента, когда ему стало трудно есть и дышать. Опухоль в это время весила более 2 кг и почти перекрывала нижнюю часть лица. Так что Пенман обратился к Сайму, который в свои 29 лет уже был известен бунтарским подходом к хирургии.

Настал день операции. Пенман сидел в кресле со связанными руками и ногами: поскольку ни эфир, ни хлороформ еще не были изобретены, ему не вводили анестетика. Пациент успокоился, стоило Сайму шагнуть вперед с ножом в руке. Большинство опухолей челюсти в те времена удаляли начиная от центра и двигаясь к периферии, однако подход Сайма был иным. Он сделал разрез по незатронутой опухолью части нижней челюсти, дабы удалить и ее, и частично – здоровую ткань вокруг, и таким образом обеспечить полное уничтожение. В течение двадцати четырех мучительных минут Сайм выдалбливал кость, с тошнотворным грохотом бросая куски опухоли и здоровой челюсти в ведро у ног. Операция стала испытанием не только для пациента, но и для зрителей; казалось невозможным вообразить, что человек способен выдержать это. И все же, несмотря ни на что, Пенман выжил.

Прошло уже много времени после операции, когда Сайм столкнулся со своим бывшим пациентом на улице. Он был поражен: на лице почти не наблюдалось рубцов, а срезанная часть подбородка скрывалась за пышной бородой. Любой, кто посмотрит на Пенмана, с удовлетворением заключил Сайм, никогда не догадается, что тот подвергся столь травматической процедуре.

* * *

За операции, подобные случаю Пенмана, Сайм обрел репутацию одного из самых смелых хирургов своего поколения. В тот унылый день сентября 1853 года Джозеф Листер прибыл в Эдинбург, чтобы встретиться с этим пионером хирургии. В руке он сжимал рекомендательное письмо от профессора Шарпея. Географически Эдинбург меньше Лондона, но более густонаселен. И хотя от перенаселения страдало большинство промышленно развитых городов Великобритании, в Эдинбурге теснота усугублялась нехваткой жилья в 1850-х годах и тысячами ирландских иммигрантов, которые искали здесь убежища от потерь, вызванных «картофельным голодом» (минуло лишь два года, как он закончился).