Ужасные невинные

Но Марго совершенно спокойна, она улыбается, мои представления о ее телепатических способностях сильно преувеличены. Осознание этого добавляет мне уверенности и бесстыдства, теперь уже и я улыбаюсь Марго, не правда ли, я забойный чувак, крошка? Первая смерть была случайностью, но две другие случайностью не назовешь, кровь, которую я выпустил из этих мешков с дерьмом, теперь свободна, она что-то пыталась сказать мне, быть может – поблагодарить за полученную свободу, и я почти понял ее язык. Сутки назад все было совсем по-другому, продажных писак – тысячи, десятки тысяч, сотни, весь мир забит ими под завязку, весь сраный мир, их можно найти и в металлической бадье с салатом, если постараться. Я сам был таким – сутки назад: промежуточное эволюционное звено между тамагочи и деревянными болванами из «IKEA», между тамагочи и пенкой для бритья, между тамагочи и освежающим лосьоном, между тамагочи и Брэдом Питтом, кальянным табаком и постером к фильму «Криминальное чтиво». Теперь я и сам – криминальное чтиво, прочти меня, если сможешь, Марго!

Марго улыбается.

Имеет ли смысл увеличить шрифт, сделать его не таким затейливым? Что-нибудь простенькое, типа Palatino Linotype, который пользует Жан-Луи для своих верлибров в честь Мод, любимой женщины. У меня тоже есть любимая женщина, Марго, я видел ее лишь однажды, не так долго и не в тех ракурсах, в каких бы мне хотелось, но принципиального значения это не имеет.

Она есть, Марго.

Она есть, и зовут ее Тинатин.

ТИНАТИН.

Я – убийца и отчаянно влюблен, я – отчаянно влюбленный убийца, расставить правильные акценты невозможно, отделить одно от другого – невозможно, совсем недавно я мечтал самым кардинальным способом избавиться от своей подруги Лоры, совсем недавно я вырыл неглубокую могилу для неизвестного мне человека и похоронил его, забросал листьями и землей, и я совсем рядом, в каком-нибудь полуметре от тебя, Марго. В пяти миллиметрах, или сколько там составляет толщина черепа? Все мои убийственные мысли в пяти миллиметрах от тебя, за оградой из лобной кости, с их клыков капает слюна, прочти их, если сможешь, Марго!..

Марго улыбается.

Улыбкой цыганки из гадального салона, темный пушок снова занял свое место над верхней губой, родинка снова утвердилась на виске, вот только ожог разглядеть не удается: запястье скрыто под плотным слоем браслетов. Когда Марго приносила мне стейк, браслетов точно не было.

– На чем мы остановились?

– На том, что читать чужие мысли совсем нетрудно, – напоминает Марго.

– Удивите меня, Марго! Валяйте, удивите.

– Хотите, чтобы я рассказала вам, о чем вы думаете?

– Хочу.

– Хорошо. Вы думаете о девушке, в которую отчаянно влюблены.

Именно так Марго и говорит – «отчаянно». Именно так говорю себе и я, именно это я твержу себе последние сутки, на секунду мне становится страшно, но только на секунду. Все имеет свое рациональное объяснение, или галюциногенное объяснение, или мескалиновое, элэсдэшное объяснение, неважно.

– Мне продолжить?

– Не стоит, Марго.

– Но вы же…

– Не стоит. Я вам верю. Верю.

Я не клюнул на ее прелести, хотя мог, должен был, да и она была не против – вот и объяснение. Только отчаянно влюбленный в другую женщину мужчина не воспользовался бы подобной ситуацией – вот и объяснение. Все просто, следовательно, и беспокоиться не о чем.

Я и не беспокоюсь.

– Послушайте, Марго. – Меня осеняет новая идея. – Я и правда влюблен. Но не знаю, как добиться ее расположения. Или хотя бы симпатии. Вот если бы… Если бы вы…

– …шепнула вам, как завоевать ее?

– Да.

Не оскорбит ли мое простодушие Марго, ее обнаженную спину, лопатки, позвоночник? Какая разница, если речь идет о Тинатин, тем более что спина Марго не так уж обнажена и бедра вновь прикрыты успокаивающими латиноамериканскими юбками. Марго не отвечает, я опять пропустил момент, когда в ее руках возникает… нет, на этот раз не нож – колода карт. Цыганка из гадального салона, я был прав; Марго тасует карты с ловкостью, присущей лишь шулерам и преферансистам-авиаконструкторам, сделавшим впоследствии карьеру в политике. Карты ложатся на плиту – странно, что Марго выбрала для гадания плиту, она вполне могла бы обойтись одним из столов. Еще более странно выглядят сами карты:

черви – перцы, трефы – спаржа,

пики – брюссельская капуста,

бубны – шпинат,

маленькие перцы – шестерки, десятки. Дамы и валеты – перцы покрупнее, отменно прорисованные, красная мякоть, зеленые хвостики.

– Малыш, который во всем привык полагаться на кусок мела и грифельную доску. Я вижу это в прошлом, – тоном заговорщика сообщает мне Марго.