Ужасные невинные

Опять хренова шведка. Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, она вынимает у меня из рук брелок с саламандрой и принимается вертеть его в руках, подносит к глазам, стучит размягченным ногтем по спинке, по глазам-камешкам. Она выглядит взволнованной. Она разражается тирадой, путая английские и, очевидно, шведские слова. Я ни черта не понимаю из ее спича. Ни черта.

– Что говорит эта старая курва? – спрашиваю я у соплячки.

Соплячка все еще не может справиться со своим языком, он вывалился изо рта почти наполовину.

– Что она говорит?..

Наконец-то применение языку найдено: соплячка облизывает им губы, что должно означать крайнюю степень сосредоточенности.

– Она – антиквар. Специализируется на… – Несколько коротких реплик в сторону шведской карги и такое же короткое уточнение: – На… артефактах… или что-то вроде… Из Латинской Америки. Артефакт – есть такое слово или нет?.. Та фигня, которую ты держал в руках, кажется ей очень ценной. Очень дорогая вещь и очень редкая. Очень, очень дорогая… Она может провести экспертизу в Стокгольме. Если ты захочешь. Она могла бы купить эту вещь, тебе нужно просто указать сумму.

– Ясно. Поблагодари старушку за меня.

– И все?

– Все.

Но это не все, далеко не все. Шведка никак не может успокоиться, мне с трудом удается вызволить саламандру из ее сразу ставших цепкими и хищными пальцев. Осознание того, что я являюсь владельцем ценной вещи («артефакта», как перевела соплячка), нисколько меня не греет. Единственное мое желание: как можно быстрее избавиться и от старой липучки, и от малолетней дряни, худших соседей придумать невозможно.

Шведка протягивает мне визитку.

– Call me, please53!..

***

…Визитка – не ключ.

Всего лишь – крошечный фрагмент, очередное звено в цепи, часть единого целого. После того как экзальтированная скандинавская мадам отдала мне кусочек картона (никаких излишеств, белый фон, черные буквы, ничем не примечательный шрифт), я сунул ее в бумажник Макса Ларина. В нем нет и не было ничего, кроме денег, – так мне казалось.

А о существовании потайного кармана я даже не подозревал. Я наткнулся на него случайно, а мог бы не наткнуться вовсе – если бы не шведская визитка. Ее нужно было куда-то сунуть, вот и нашелся потайной карман. Информации в кармане не больше, чем в ларинском мобильнике, но там обнаруживаются спички.

Стандартная плоская упаковка в десяток штук: такие спички обычно лежат в прозрачных емкостях на барных стойках или рядом со свечами на ресторанных столиках; обязательно – с названием заведения, его логотипом и его телефонами.

Миниатюрный синий лыжник, его шарф (почти такой же длины, как и сами лыжи) полощется на невидимом ветру. С готическим и не совсем понятным мне немецким названием я связываться не хочу, но имеется и его английский, гораздо более вменяемый вариант:

«Paradise valley».

«Райская долина».

Долго напрягать память не приходится. О «Райской долине» я слыхал от Билли. «Райская долина» – курорт в австрийских Альпах, где погиб Илья Макаров, приятель Август, приятель Жан-Луи. Он тоже знал Тинатин и тоже был отчаянно влюблен в нее. Как и я. Сведений об отношениях Тинатин и Макса Ларина у меня нет, но есть спички в его бумажнике -

«Paradise valley».

Означает ли это, что Макс (роль которого я сейчас, вероятно, исполняю) бывал там? И если бывал – то когда? Не в то ли самое время, когда погиб Илья Макаров?

Единой картины не выстраивается, никакой ясности нет. То, что я знаю на сегодняшний момент: все те, чья судьба так или иначе пересеклась с судьбой девушки по имени Тинатин, – мертвы. Да и плевать, ничего это не изменит.

Еще идя по длинному коридору в стокгольмском аэропорту, я вспоминаю и другое. То, что выудил в папке «Last temptation»: Илья Макаров приезжал в Стокгольм и отснял здесь целую серию фотографий. Немощная пейзажная лирика, но было и кое-что поинтереснее. Труп, вот что. Труп распластан на асфальте, под головой – темная лужа крови. И еще фотография какой-то лавки, точно такую же я видел на камине у Жан-Луи.

– …Эй! Погоди!..

Соплячка. А я уж подумал было, что избавился от нее навсегда.

– Ты русский? – Соплячка останавливается в шаге от меня.

– Папуас.

– Да ладно тебе… Первый раз здесь?

– Тебе-то какое дело?

– Просто интересуюсь. Меня Катя зовут.

– Поздравляю.

Ей и правда не больше пятнадцати, самый настоящий! уродец, лягушонок с моднючей прической: множество африканских косичек, дрэдов, отчего голова продвинутого! лягушонка имеет немалое сходство с осиным гнездом. Или с термитником. Все остальное укладывается в кислотный типаж, широко пропагандируемый «Полным дзэном»: футболка швами наружу, курточка из искусственного меха (рукава и воротник оторочены перьями ярко-зеленого цвета), расклешенные, украшенные стразами джинсы и голый живот.

На рюкзаке малолетки болтается плюшевая Масяня.

– Ты здесь один? – Малолетка снова проводит языком по губам, самолетные игры продолжаются.

– В каком смысле?

– Тебя встречает кто-нить? Меня вот уже год никто не встречает.