Ужасные невинные

Ни черта он не помнит, но, как и у всех capungo, у него есть страстишка – большая белая женщина из ближайшего к складу с кокаином борделя. Именно ей он жалуется на изжогу, тяжесть в мошонке и засилье взяточников в полиции; изголовье ее кровати – единственное место, где еще можно обнаружить распятие: capungo никогда не уходят на дело без молитвы.

У capungo, стоящего сейчас напротив меня, другие проблемы, но большая белая женщина – та же. Выписанная прямиком из борделя. Обстановку, в которой была зачитана моя статейка, представить при известной доле воображения несложно: ванная комната, больше смахивающая на поле для мини-гольфа, мраморный пол, джакузи в обрамлении свечей. Джакузи предназначено исключительно для г-жи Паникаровской, ее capungo обходится демократичной душевой кабинкой. Там-то его и накрыли киноэкзерсисы, «не правда ли – забавно, дорогой, хи-хи-хи, Макс – душка, хи-хи-хи, ты только послушай, что он тут понапридумывал!» Из всего прочитанного он наверняка услышал лишь четверть, а запомнил и того меньше, разве что «Макс-душка, хи-хи-хи», упоминание неизвестного мужского имени его не напрягает, особенно в контексте «душки». С тем же успехом г-жа Паникаровская могла бы прощебетать: «это колье такая душка» или «этот «Порш» такая душка». Его не напрягает даже вероятность того, что большая белая женщина может завести себе любовника: после стольких лет работы по узкопостельной специальности подобная вероятность практически равна нулю.

Я мычу что-то нечленораздельное, рад э-э… счастлив э-э… польщен вниманием э-э… но capungo не слышит меня и сейчас – какая, хрен, разница, что там вякает пузатая мелочь, не стоящая и набойки на каблуке его дражайшей половины.

– Удачный у вас галстук, – неожиданно произносит он.

Мундштук Лоры одобрительно упирается мне в бок, г-жа Паникаровская растягивает губы в самой лучезарной улыбке: ай да Брэндон, ай да ресторанный критик! – будем надеяться, что электрический стул, на который его не сегодня-завтра усадят, окажется не слишком жестким. Или его уже усадили? – не забыть бы спросить у Лоры.

– Макс – моя гордость.

С тем же успехом г-жа Паникаровская могла бы прощебетать: «это колье – моя гордость» или «этот «Порш» – моя гордость», мне остается лишь гадать, не разрушит ли ее спонтанное признание нашей нежной дружбы с Лорой.

Об этом я подумаю завтра, как говаривала Скарлетт совсем по другому поводу, сейчас меня целиком занимают мысли о галстуке самого capungo. В жизни не видел ничего более омерзительного, рядом с ним даже мои ублюдочно-бордовые кошки автоматически переходят в разряд пум. Или леопардов, или что-то вроде того. Кусок грязно-зеленого шелка в форме селедочного хвоста, с потрохами продающий скромное хобби capungo. He карты, не деньги и не два ствола.

Гольф.

Или все-таки мини-гольф? если уж рельеф и масштабы ванной комнаты позволяют…

Гольф, так будет вернее, на селедочном хвосте я насчитал три стилизованных фигурки с клюшками, остальные скрыты пиджаком. Узел кажется завязанным намертво – фабричным способом, не удивлюсь, если он болтается на резинке, скрытой от посторонних глаз воротником. Любой уважающий себя тамагочи – побрезговал бы воспользоваться таким галстуком и в качестве салфетки – для того чтобы вытереть руки после бизнес-ланча. Овощной суп, салат с морепродуктами и свежевыжатый сок, пить соки из пакетов тамагочи не станут ни при каких условиях, консервантам в их наскоро сочиненной религии отводится место приспешников Сатаны – суккубов или инкубов, в зависимости от пола тамагочи. Единственный способ избежать соития с ними – сертификат об окончании курсов дайвинга. В квартирах (берлогах, иглу, шале, бунгало) всех без исключения тамагочи он занимает центральное место, он – ведущая деталь иконостаса, он – амулет и оберег, чеснок и серебряная пуля, и ведические руны по совместительству. Курсы дайвинга – высший пилотаж, который может позволить себе среднестатистический тамагочи. Высший – за исключением мантр, их содержание сводится к «в апреле обломится отпуск, и я двину на тибет и, возможно, увижу там далай-ламу, или на крайняк Бориса Гребенщикова… в апреле я двину на тибет… в апреле я двину… жаль, что не на собственной яхте, яхта – это только к тридцати пяти… заиметь ее к тридцати пяти – говно-вопрос, то-то поразится далай-лама, не забыть бы сказать ему об этом…» Курсы дайвинга тамагочи посещают по выходным, сразу же после визита в солярий и к знакомому курду-массажисту. Остальные дни недели они заняты непосильной офисной работой и щербатой ненавистью к типам, которые могут позволить себе такие вот галстуки.

В форме селедочного хвоста.

Ухватить этот хвост и есть главная послеполуночная греза тамагочи. Категории «X».