Ужасные невинные

Полы халата распахнуты.

Я далек от мысли, что она соблазняет меня таким незатейливым образом, от голода сводит не живот, как это обычно бывает: сводит плечо. Плечо – мое самое уязвимое место на сегодняшний момент, что-то с ним неладно.

– Не мелькай, – говорит Лора надменным голосом. – Сядь, пожалуйста.

– Я тебя раздражаю?

– Нет. Просто сядь. Вот сюда.

Свесив руку с дивана, она похлопывает ею по полу, я должен подойти к Лоре, я должен приблизиться.

– Твоя затея с этой машиной…

– С «Тойотой Лэнд Крузер»?

– …да. Твоя затея не доведет тебя до добра. Я не хочу знать, о том, что произошло на трассе, но…

– Продолжай.

– Ты изменился, милый.

Нужно отдать должное Лоре: она действительно не стала расспрашивать меня о том, что произошло после того, как она оставила меня одного на шоссе, друзья так не поступают, но мы и не были друзьями, никогда. Она не стала расспрашивать меня, куда делся Кожаный Том, неожиданное появление на стоянке у «Че…лентано» моего нового джипа тоже не особенно ее поразило. Легкое пожатие плечами – вот и вся реакция, в Москву мы двинули на двух машинах: она впереди, я чуть сзади, дистанция пятьсот метров или около того, остаток пути я развлекался тем, что время от времени названивал ей по своему мобильнику (мобильник Макса Ларина все это время был у меня под рукой, но никто, никто не побеспокоил Макса):

прибавь газу, Лора, неужели это тот максимум, на который ты способна?

одинокая девушка ночью за рулем – волнующее зрелище.

не хочешь поставить песню «Si gapeut te consoler»42?

как насчет того, чтобы порулить моей тачкой, детка?

эй, а вот удрать не получится!..

– Ты изменился.

– Тебя это смущает?

– Сними рубашку.

Я подчиняюсь, снять рубаху совсем нетрудно, я снисходителен к прихотям Лоры, ей только кажется, что она хозяйка положения. На самом деле ситуацией управляю я, не она.

– Все не так. – Правая рука Лоры лениво скользит по моей груди. – Все неправильно, все не так. Зачем мы здесь? Что мы делаем здесь?

– Поздно об этом говорить, Лора. Мы уже здесь.

– Если бы я написала рассказ… Коротенький рассказ…

– Опомнись, Лора, – я улыбаюсь, к бредовым мыслям Лоры я тоже снисходителен. – Ты же никогда не писала рассказов. Максимум, что ты можешь состряпать, – меню для китайского ресторана.

– Если бы я написала рассказ… – Лора не слушает меня, не слышит. – О тебе, обо мне, о девушке, которая… которая нам нравится… Он остался бы без финала. Или финал оказался бы печальным. Давай вернемся.

– Что значит «вернемся», Лора?

– Просто вернемся в Питер. Забудем все. Мало ли кого можно встретить на вечеринке… У меня дурные предчувствия, милый.

– Что так? Ты не уверена в себе? В своей глобальной неотразимости?

Она и правда не уверена, или это трава так на нее подействовала? Как бы там ни было, передо мной – новая Лора, я видел ее разной, вернее – одинаковой: в сокрушительном чувстве превосходства, в тупой глянцевой самоуверенности. Теперь же Лора напоминает мне меня самого, двенадцатилетнего, сидящего за шкафом.

– Ты изменился, милый…

– Ты это уже говорила, Лора.

Она соскальзывает с дивана, садится мне на колени и обвивает шею руками.

– Это плохая идея, Лора.

– Это хорошая идея.

– Жембресс пасс.

– А я – совсем наоборот.

Несмотря на сказанное, коснуться моих губ она все же не решается, осваивает подступы, ближние и дальние, но ее поцелуи не волнуют меня, скорее – вызывают сострадание. С Лорой что-то происходит, определенно. Она вовсе не жаждет соблазнить меня (об этом я знал и раньше). То, что я знаю теперь, заласканный ее поцелуями: Лора ищет защиты.

Напрасный труд, детка, я не тот, кто может защитить тебя. Лучше бы тебе обратиться за этим к Август или к мужикам, которых снимает Август, любой из них набросил бы тебе на плечи свою куртку. Вот если бы на твоем месте сейчас была Тинатин…

Я прикрываю глаза.

Но представить Тинатин не получается, то есть я могу вызвать ее образ в любой момент, я помню все, до мельчайших подробностей, каждый волосок, каждую ресницу, я помню вырез ее платья, вырез ее ноздрей, я могу представить Тинатин где угодно, даже в объятиях Лоры (проклятье!), но только не в своих. Это сводит меня сума, хотя и не настолько, чтобы я потерял контроль над происходящим: Лора по-прежнему меня целует, теперь она добралась до плеча, которое так меня беспокоит. Она добралась до плеча и сконцентрировалась на нем.

– Откуда этот шрам? – спрашивает Лора.

– Упал в детстве с велосипеда.

– Он совсем свежий…

– Напоролся на гвоздь неделю назад.

– Он странный.

– Ты находишь?

– Мне кажется, он движется. Дышит.

– Тебе кажется.

– Нет, правда. Странный шрам, странное чувство.

– Поделись. – Не слишком ли я груб с Лорой? С беспомощной, ищущей защиты Лорой?

– Мне хочется заглянуть в него.

– Загляни.

Мне и самому хотелось бы, но это невозможно. У Лоры гораздо больше шансов увидеть, что же сделала с моим плечом Марго. Не так уж много времени прошло с тех пор, как мы расстались, а образ Марго уже потускнел, почти стерся, это открытие удивляет меня. Если так будет продолжаться и дальше, от него, кроме имени, ничего не останется.