Ужасный Шторм (ЛП)

Она звучит, как грёбаный ангел. Мой член дёргается и начинает твердеть.

Ой, черт, нет! Ради всего святого, Уэзерс, прекрати. Тебе что, пятнадцать?

Быстро отвлечься.

Я думаю о времени, когда нашёл Стюарта, целующего какого–то чувака.

Да, это работает. Вниз, мальчик. Хорошо, Уэзерс, сделай серьёзное лицо.

– Охренеть! – Говорю я, подходя немного ближе, – Когда Стюарт сказал, что интервью у меня берет Труди Беннетт, я решил, что в Великобритании должно быть не так много девушек с именем Труди Беннетт, не так ли? Я думаю, что так, но... – я смеюсь, – Потом я просто подумал, что слишком много совпадений, чтобы это была именно ты... и вот черт... это ты.

Откуда, чёрт возьми, взялась эта хрень? Если это называется "сделать серьёзное лицо", то я полностью облажался.

Я никогда не чувствовал неуверенности перед этой женщиной, с тех пор, как видел её в последний раз, но по крайне мере, в подростковом возрасте у меня было оправдание. А какое оно сейчас?

Этого не может быть, потому что я чист, хоть и трахал каждую горячую цыпочку в центре реабилитации, включая горячего замужнего нарколога и несколько других юбок, что были за пределами центра.

Всё из–за неё.

– Это я, – говорит она.

Она нервничает. Мне это нравится. Это поднимает мне настроение.

Я подхожу к ней, желая быть ближе. И вблизи я замечаю румянец на её щеках. Она выглядит так чертовски красиво. Тру – самая красивая и идеальная женщина, которую я когда–либо видел в своей жизни.

Больше всего, я хочу прикоснуться к ней, но боюсь. И, чёрт, она пахнет невероятно. Это не просто духи, это она. Запах переносит меня назад в прошлое. И я вдруг чувствую непреодолимое чувство любви к ней и желание защитить. Я никогда не хотел женщину так, как сейчас хочу её. Я хочу не только трахать её, но и держать в своих объятиях.

– Прошло сколько... одиннадцать лет? – спрашиваю я, стараясь держать голову прямо.

– Двенадцать, – поправляет она.

– Двенадцать. Господи, точно, – я запускаю руку в волосы, – Знаешь, ты выглядишь иначе… ну, ты знаешь, – я пожимаю плечами.

– Знаю, – улыбается она – Ты тоже изменился, – указывает на татуировку у меня на руке.

Я с усмешкой смотрю на неё.

– А остальное совсем не изменилось, – говорит она, указывая своим маленьким пальчиком на мой нос.

Она имеет в виду мои веснушки. Я их терпеть не могу. Я потираю нос.

– Да, не могу избавиться от них.

– Мне всегда они нравились.

Правда?

– Да, но тебе так же нравились "Заботливые мишки", Тру, – дразнюсь я.

Она краснеет. Снова.

– Ты помнишь это? – бормочет она, глядя вниз.

Я хочу подойти и коснуться пальцами её розовых щёчек. На самом деле, я хочу сделать кое–что большее с ней сейчас. Поцеловать её, снять одежду...

– Я много чего помню, – я смотрю на неё своим лучшим взглядом, от которого все женщины готовы снять для меня трусики. – Давай присядем, – я хватаю её левую руку по двум причинам. Первая – почувствовать её обручальное кольцо. Вторая – мне просто нужно к ней прикоснуться. Нет кольца. Чёрт, спасибо. Но при контакте с ней моя кожа нагревается, а член снова дёргается в штанах.

Бл*дь! Только не снова.

Стюарт и чувак. Стюарт и чувак.

Фокусируясь на опускании своего члена, я веду её к дивану и усаживаю. Она садится рядом со мной, но оставляет достаточно пространства. Я поворачиваюсь к ней, скрещивая ноги. Смотрю на неё, пока она кладёт сумку на пол. Её милая коротенькая юбочка задирается, открывая мне обзор на её ножки. Я подавляю стон, представляя, как касаюсь её ноги, провожу пальцами по гладкой оливкового цвета коже, поднимаюсь выше под эту сексуальную юбку.

– Хочешь чего–нибудь выпить? – спрашиваю её, избавляясь от воображаемой картины.

Она сдвигает ножки ко мне.

Чёрт! Она, что, дразнит меня?

Мои руки чешутся от того, что хотят прикоснуться к её коже и узнать: действительно ли она такая мягкая, как выглядит? Если бы она была любой другой женщиной, то я бы сделал это и многое другое прямо сейчас. Если бы она была кем–то ещё, то была бы сейчас без кофты и юбки, а я трахал бы её, пока она бы не кончила. Но она не просто кто–то другой. Она – Тру.

Она была моим лучшим другом, и сейчас им является, и всегда будет намного выше быстрого траха, независимо от того, что мой член говорит мне прямо сейчас.

Это самое запутанное чувство, которое я когда–либо испытывал в своей жизни. А я не путаюсь. Если я хочу что–то, я беру это, или делаю так, чтобы это произошло. Но я не могу поступить так с ней. Я фокусируюсь на её лице, избегая соблазна посмотреть на её ноги или сиськи в этом плане, и проявляю уважение, которого она заслуживает.

– Воды, пожалуйста – отвечает она. Её щёки снова краснеют.

Она вообще краснела, когда мы были детьми?

– Воды? – Переспрашиваю я. – Уверена, что не хочешь апельсиновый сок или что–то подобное?

Она качает головой.