Ужасы льдов и мрака

На широком гребне айсберга – две морены. Это первые камни и скальные глыбы, какие мы за долгое время увидели вновь, известковый и глинисто-слюдяной шифер, и мы до того обрадовались этим посланцам неведомой земли, что копались в них с таким азартом, будто нас окружали сокровища Индии. Люди нашли и мнимое золото (серный колчедан) и если в чем сомневались, так только в том, сумеют ли вернуться с ним в Далмацию.

Юлиус Пайер

Хотя Пайер объясняет матросам, что находка совершенно ничего не стоит, они все равно тащат колчедан на корабль, в подолах шуб. Возможно, они бы и оставили свою затею, подтверди им Вайпрехт, что это пустая порода, но Вайпрехт молчит. И они громоздят гальку в кубрике, опять спешат к горе и опять возвращаются с тяжелой ношей. А потом медленно, величественно айсберг уходит из их поля зрения и через три туманных дня исчезает совсем. Они печалятся о нем, как о потерянном рае. Ни одно возвышение не нарушает более ровной линии горизонта, и снова их объемлет бессобытийное время.

Я долго размышлял о том головокружительном мгновении, которое позднее объявили величайшим и упоительнейшим во всем их ледовом походе, и пришел к заключению, что мне описывать его не пристало, – я имею в виду то мгновение, когда кто-то на борту (кто именно, история не сохранила) вдруг кричит: Земля! ЗЕМЛЯ!

30 августа 1873 года, 79°43′ северной широты и 59°33′ восточной долготы; утро пасмурное, клочья тумана плывут над льдами; после полудня проясняется; поутру дует норд-норд-ост, потом стихает; максимальная дневная температура -0,8°R, к вечеру понижается до -3 °R; полуденный замер глубин показывает 211 метров, дно илистое; в этот день боцман Пьетро Лузина пишет в вахтенном журнале: Terra nuova scoperta – Открыта новая земля, впервые отмечая тем, что Старый Свет избавился от одного из последних белых пятен.

Около полудня мы стояли, облокотясь о борт, смотрели в редеющий туман, сквозь который временами проглядывало солнце, как вдруг ползущая мимо стена тумана расступилась и далеко на северо-западе открылись скалистые кряжи, а через считанные минуты нам во всем блеске предстала картина горной страны! В первый миг мы оцепенели, не веря себе, но затем, захваченные неистребимою реальностью своего счастия, восторженно грянули: «Земля, земля, наконец-то земля!» Хворых на корабле как не бывало, все высыпали на палубу, чтобы собственными глазами убедиться, что перед нами неоспоримый результат нашей экспедиции. Хоть и обретен сей результат без нашего содействия, просто благодаря счастливой причуде нашей льдины, будто во сне…

Много тысячелетий прошло, а люди даже не подозревали о существовании этой земли. И вот теперь маленькой горстке почти побежденных людей выпало ее открыть – в награду за стойкую надежду и мужество перед лицом страданий, – и эта горстка, которую на родине уже полагали без вести пропавшею, почла за счастие в знак глубокого уважения к далекому своему монарху дать вновь открытой земле имя императора Франца-Иосифа.

Юлиус Пайер