Ужасы. Замкнутый круг

Я нашел это место последним и, войдя, сразу понял, что эти двое — не попутчики. Они были слишком разными, чтобы путешествовать вместе. Мик весил, наверное, восемнадцать стоунов[6] и казался — ну просто невозможно выразиться иначе — неряхой, хотя был пострижен и прилично одет. Он походил на одного из тех торговцев, что стоят со своими тележками около футбольных стадионов, продавая гамбургеры и хот-доги, выглядящие так, словно их размягчали в моче. Дэвид (он сказал мне свою фамилию, но она вылетела у меня из головы) скорее принадлежал к людям, разъезжающим на машине фирмы, в которой на вешалке болтается запасная рубашка; он сообщил, что «занимается продажами», и я решил, что он — коммивояжер. Он был примерно моего возраста, тонкие светло-рыжие волосы создавали впечатление, что у него нет ресниц. Насколько я понял, Мик направлялся к большой заправке, расположенной в двух милях дальше по дороге, но шоссе закрыли, и он вынужден был оставить свой фургон, груженный резиновыми шлангами, и отправиться пешком назад, к единственному огоньку, виденному им на протяжении последних нескольких миль. Добравшись до хижины, он застал здесь Дэвида, скрючившегося перед электрокамином в наброшенной на плечи спецовке. Я присоединился к ним примерно через полчаса, и с того момента здесь больше никто не появлялся; погода ухудшалась с каждой минутой, вряд ли кто-то еще сможет добраться сюда, подумал я. Должно быть, дорога уже несколько часов была закрыта.

— Ничего себе дела! — выдохнул Мик, ввалившись в дверь.

Он провел снаружи три или четыре минуты. Я думал, что он сделает пару шагов, наберет снега и вернется, поэтому спросил:

— Что так долго?

Он подошел к плите, растопырив руки, словно раздавал благословения, и краска понемногу начала возвращаться на его лицо. Из него получился бы неплохой деревенский патер.

— Я спускался взглянуть на дорогу, — объяснил он, — хотел взглянуть, вдруг там проехала снегоуборочная машина.

— Видел что-нибудь?

— Мне еще повезло, что я смог вернуться обратно. Я прошел всего ярдов двадцать, метет так сильно, что я чуть не ослеп, ничего не видно. Там никакого движения. Похоже, мы застряли надолго.

— Прекрасно, — мрачно сказал Дэвид.

— Сначала высунь свой нос наружу, а потом критикуй, — предложил Мик. — Там стало еще хуже — как будто с неба сыплются бритвы, и я тебе еще кое-что скажу. Когда ветер свистит в проводах, кажется, что тебя зовут какие-то голоса. Послушаешь некоторое время и, Богом клянусь, услышишь собственное имя. Знаешь, что я думаю?

— Что? — спросил я.

— Это все те мертвецы, которых они соскребали с асфальта. Они там, снаружи, холодные и одинокие. — С этими словами он подмигнул мне — подозреваю, потому, что стоял спиной к Дэвиду, и тот не видел его лица.

— Ради бога, — угрюмо пробормотал Дэвид, затем отошел в дальний конец хижины и начал рыться в шкафах в поисках кружек и чая.

Мик радостно ухмылялся, но я не совсем понимал, чему именно. Понизив голос, чтобы Дэвид меня не услышал — он наполовину скрылся в одном из шкафов, — я спросил:

— О чем это ты?

— А ты не видел доски с вырезками? — ответил Мик и указал на стену у меня за спиной. — Посмотри. Мы нашли настоящий маленький Дом радости,[7] чтобы нас здесь занесло снегом. Десмонд все это читал, когда я появился.

— Я Дэвид, — поправил его приглушенный голос откуда-то из недр буфета.

— Конечно, — невозмутимо произнес Мик.

Я взял свечу и поднес ее к стене; пространство между какими-то шкафчиками было оклеено старыми газетными вырезками. Здесь было несколько пожелтевших девчонок с третьей страницы,[8] но остальные представляли собой колонки новостей. Кое-где были фотографии — фотографии изуродованных обломков. До меня не сразу дошло, что все это были снимки автокатастроф на трассе и что произошли они на том участке дороги, который лежал под трехфутовым слоем снега неподалеку от нашей хижины.

— Должно быть, здесь эти парни ждут вызова, ждут, когда произойдет что-нибудь неприятное, — произнес Мик у меня за спиной. Он подошел и принялся рассматривать подборку вырезок из-за моего плеча. — Ничего себе, навидались они всякого, а? Лучше они, чем я.

«Аминь», — подумал я. И обнаружил, что рассматриваю детали фотографий в тусклом свете мигающей свечи с каким-то отстраненным любопытством, которое всегда охватывало меня при виде чужого несчастья. Гибель целых семей. Девочка-подросток, которой отрезало голову. Водители грузовиков, раздавленные в кабинах, похожих на сплющенные банки из-под кока-колы. Надоевшая любовница — на этой заметке я задержался дольше, — надоевшая любовница, втиснутая, словно Джимми Хоффа,[9] в проволочную клетку опоры моста, готовую к тому, чтобы наутро туда залили бетон. «ЗАЖИВО ПОХОРОНЕННАЯ!» — гласил заголовок, но даже эта история бледнела перед катастрофой с участием экскурсии для стариков и фургона, полного потрохов.