Ужасы. Замкнутый круг

Он схватил меня за юбку и потащил к себе. Кровь выступила у него на губах, обломки зубов были в крови. Я попыталась добраться до двери, но он тащил меня к себе, и я потеряла равновесие и упала бы, но успела ухватиться за дверную ручку. Акакий стоял на коленях. Он зарычал, закатил глаза, и меня пронзила жуткая боль. Акакий тоже застонал от боли, смешанной с наслаждением, запрокинул голову; кровь текла у него по лицу. Я яростно оторвала его от себя, рванула крошечную руку, ломая пальцы. На миг он стал уязвимым. Я ударила его изо всех сил — как будто стукнула по куску старой, рассыпающейся штукатурки. Скула его треснула, и половина лица провалилась внутрь. Он зашипел, изо рта его донесся зловонный запах; рука его обмякла, и он упал.

Я стояла над ним, дрожа, и ждала. Если бы он пошевелился, я бы взяла что-нибудь тяжелое и пригвоздила его к полу. Но он лежал неподвижно. Это было отвратительное зрелище, он походил на эксгумированный труп. По комнате распространилась тошнотворная вонь.

Лариса, вернувшись, увидела его. Я торопливо объяснила, что произошло, и она в ужасе склонилась над телом.

— Я думаю, вы его убили, — сказала она. — Пойдемте, нельзя здесь оставаться.

Схватив мою руку, она вытащила меня из комнаты. Я хотела вернуться за своими вещами, но она не дала мне, сказала, что кто-нибудь заберет их. Мне нельзя было возвращаться в эту комнату.

Трифон угрюмо выслушал мой рассказ. Неужели это из-за меня атаман так мрачен, удивилась я. Но нет, он думал об Акакии; он выругался и сплюнул. Он согласился запрячь лошадей. В повозку погрузили мои вещи, и я покинула Девашгород среди ночи, как преступница. Дом Шалдина, стоявший на краю деревни, покосился, как будто яма, поглотившая соседний дом, незаметно расширялась.

По дороге Трифон дал мне денег.

— Это плата за большую часть года, сколько я смог раздобыть. Теперь у нас не будет учительницы. До тех пор, пока Акакий не умрет.

«Но он же мертв», — подумала я.

Я погрузилась в мрачные мысли — и вдруг увидела его. Он стоял на обочине, и мы проехали мимо. Трифон не заметил его, но я заметила. Я увидела отражение лунного света в безумных глазах и, обернувшись, увидела, как он, хромая, следует за нами. В ужасе я смотрела, как он скрывается в темноте. Когда мы добрались до тракта, Трифон захотел высадить меня и сразу уехать, но я умоляла его остаться. Трифон побыл со мной до утра, затем заверил меня, что днем я в безопасности. Тройка проезжала мимо около полудня, по крайней мере, он так сказал. Я села на чемодан, оглядывая окружающую степь в поисках отвратительной скрюченной фигуры. Чемодан подо мной пошевелился — сначала слегка, так что я не поняла, что происходит. Потом затрясся изо всех сил. Я вскочила на ноги в тот миг, когда застежки отлетели прочь. Крышка упала на землю, отброшенная с такой силой, что одна петля сломалась. Одежда, все мои вещи разлетелись по земле, и из чемодана поднялась фигура — это был Акакий. Из окровавленного рта текли струйки слюны. Сторона лица, где была сломана скула, стала багрово-черной. Он протянул ко мне свои когти, но потерял равновесие и, споткнувшись о край чемодана, повалился ничком. Я подумала, что пришло время прикончить врага, и шагнула к нему. Внезапно он вскочил на ноги, его острые когти потянулись к моему лицу. Он не попал в лицо, когти запутались в моих волосах. Я схватила его за запястья и оторвала от себя; одна рука сломалась, Акакий взвыл. Я развернулась и бросилась бежать.

Тройка подобрала меня в тот день позже, и я ехала с другими пассажирами, не рассказывая им ничего, но чувствуя себя в безопасности среди людей, — тогда я еще надеялась, что могу быть в безопасности. Но во время путешествия на поезде до Москвы я дважды замечала за окном его лицо, прижатое к стеклу; он, казалось, висел на вагоне, как муха на стене. Откуда у него взялись силы догнать меня? Неужели он убил кого-то, забрал чужую жизнь, чтобы преследовать меня? Я не могла, не хотела думать об этом. И каждый раз, когда я видела его, он становился все более дряхлым, все более отвратительным. Он выглядел как мумия, а не живое существо. В Москве я пошла в университет, но он сидел на скамье у входа, узнав откуда-то, что я пойду туда. В отчаянии я подумывала о самоубийстве, о том, чтобы прыгнуть в Москву-реку, но у меня не хватило духу.