Уже мертва

Как будто в ответ на мою мольбу, буквально несколько мгновений спустя Жюли вышла из двери с решеткой в сопровождении какого-то мужчины. Я прочла надпись у него на груди: «УНИВЕРСИТЕТ МОНРЕАЛЯ». Левой рукой мужчина прижимал к себе бумажный пакет.

Мое сердце заколотилось еще сильнее.

«Это он? Человек, которого засняли у банкомата? Беглец с улицы Берже?» — запрыгали в голове вопросы.

Я попыталась рассмотреть лицо, но было чересчур темно, и нас разделяло слишком большое расстояние. Вряд ли я узнала бы Сен-Жака, если бы даже столкнулась с ним нос к носу. Та фотокопия была очень уж расплывчатой, а встреча в квартире на Берже — мимолетной.

Парочка устремилась назад по дороге, по которой мы с Жюли сюда пришли, только на Сен-Катрин вместо запада свернула на юг. Дальнейший путь пролегал через множество улочек — темных и открыто недружелюбных.

Я следовала за ними, отставая на полквартала, чутко реагируя на каждый шорох и ужасно боясь быть обнаруженной. Если они заметят меня, спрятаться некуда. Ни спасительных витрин, в которые можно уставиться, ни магазинов, куда при необходимости легко нырнуть, ни какого-либо объяснения моего здесь присутствия — у меня не было абсолютно ничего. Единственное, на что я рассчитывала, так это с невозмутимым видом продолжать идти вперед и свернуть за первый же угол, если Жюли не успеет меня узнать.

Они не оборачивались.

Мы прошли сквозь бесчисленное множество улочек и аллей, которые становились все пустыннее. Вдруг нам навстречу откуда-то из-за низкого здания вышли двое мужчин, громко спорящих о чем-то друг с другом. Я взмолилась, чтобы Жюли и ее спутник не захотели проводить прохожих взглядами. Бог опять услышал мою мольбу. Ни разу не обернувшись, парочка исчезла за следующим углом. Я испугалась, что потеряю их, и прибавила шагу.

Не помогло. Когда я свернула за угол, ни Жюли, ни ее клиента не было.

Черт возьми!

Я внимательно осмотрела здания по обе стороны улицы: каждую металлическую лестницу, каждый подъезд. Ничего.

Проклятье!

Злясь на себя, я зашагала к следующему углу и вдруг услышала шум раскрывающейся двери. Футах в двадцати справа от меня на ржавый металлический балкон вышел спутник Жюли. Он стоял ко мне спиной, но я узнала его по джемперу. Я застыла, не в состоянии о чем-либо думать или что-либо предпринимать.

Высморкавшись на цементную дорожку внизу, мужчина вернулся в дом и закрыл за собой дверь. Меня он не заметил.

Я стояла на месте, не смея шелохнуться.

Здание, в котором они находились, с обеих сторон как будто подпирали подобные развалюхи. Казалось, убери одну из них, и обе оставшиеся тут же рухнут. Я прочла надпись над подъездом: «Сен-Витус. Комнаты для туристов».

Я опять всмотрелась в здания на противоположной стороне и вновь обнаружила темный проход. Может, мне просто везло. Или я так быстро научилась ориентироваться в подобных местах.

Набрав в легкие побольше воздуха, я шагнула в новое укрытие. Возникло чувство, будто я прыгнула в мусорный бак. В нос шибанула вонь мочи и гнили.

Я стояла, переминаясь с ноги на ногу. Наученная горьким опытом в предыдущем проходе и не желая соприкасаться ни с пауками, ни с другими тварями, к стене я не прислонялась. О том, чтобы присесть на корточки, не могло быть и речи.

Время шло бесконечно долго. Мой взгляд был прикован к «Сен-Витусу», а мысли разбрелись в разных направлениях. Я думала о Кэти. И о Гэбби. Думала о Сен-Витусе, гадая, кем этот святой был и как бы отреагировал, если бы узнал, что в его честь названа подобная дыра.

«Может, это вовсе и не имя святого, — размышляла я, — а название болезни?»

Я думала о Сен-Жаке. Та фотография была слишком плохого качества: разглядеть на ней лицо человека не представлялось возможным. Чудак верно сказал: его родная мать не поняла бы, кто на снимке.

Я старалась не представлять себе, что происходит в тех комнатах. И отчаянно надеялась, что скоро все, что бы там ни происходило, закончится.

Ветер в мое убежище не заглядывал, и кирпичные стены все еще хранили в себе тепло прошедшего жаркого дня. По прошествии некоторого времени моя футболка промокла и прилипла к телу, а голова вспотела, и отдельные капельки то и дело скатывались с нее по лицу и шее.

Я переминалась, наблюдала и думала. Где-то вдали в небе слышался приглушенный гром. Время от времени улицу освещали фары проезжавших машин, потом она вновь погружалась во мрак.

Духота, зловоние и ограниченное пространство в конце концов начали оказывать на меня должное воздействие: в голове, прямо за глазами, возникла боль, а горло стало сводить предрвотной судорогой. Мне уже хотелось наплевать на это все и уйти. Я опустилась на корточки.

Неожиданно на меня упала чья-то тень. Мне показалось, что в моем мозгу взорвалась бомба.

Я повернула голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов и с ужасом обнаружила, что с другой стороны проход заблокирован. Я оказалась в ловушке!