Ужин

Большинство видео заканчивались этой вспышкой и беглецами.

Теперь уже не припомню, почему я кликнул на следующий ролик. Казалось, он ничем не отличался от предыдущих тридцати трех. Первый кадр был примерно таким же: двое смеющихся юнцов в шапочках, только здесь они поднимали стул для броска.

Возможно, меня привлекло название — «Люди в черном 3». Не столь развеселое по сравнению с другими. К тому же первое и, как впоследствии оказалось, единственное название, которое указывало не на происшествие, а (пусть и косвенно) на его участников.

«Люди в черном 3» начинались с брошенного стула, за которым летели мусорные мешки, лампа и канистра. Но отличие от предыдущих фильмов было налицо. Каждый раз, когда молодые люди (или один из них) довольно четко появлялись в кадре, ролик замедлялся. В этот момент звучала зловещая музыка, словно бы гудок или скорее низкий и протяжный звук, как в фильмах о кораблекрушениях и затонувших подводных лодках. В итоге внимание зрителей целиком приковывалось к фигурантам происшествия, Мишелу и Рику, а не к их действиям.

«Кто эти молодые люди?» — именно этот вопрос, казалось, был лейтмотивом фильма. Их поступки нам уже известны, но вот кто они сами?

Неожиданная развязка ожидала меня в самом конце. После вспышки света и захлопывающейся двери изображение чернело. Я уже собирался перейти к следующему видеоролику, однако заметил, что, согласно таймеру на экране, «Люди в черном 3» длятся 2 минуты 58 секунд, а прошло только 2 минуты 38 секунд.

Как бы проходил наш ужин в ресторане, если бы в тот момент я и в самом деле закрыл окно с этим видео?

Ответ: в неведении. Ну, то есть в относительном неведении. Несколько дней, от силы недель или месяцев, я бы продолжал жить грезами о счастливых семьях. Мне стоило лишь на один вечер поместить свою семью рядом с семьей моего брата, увидеть, как Бабетта старается скрыть слезы за темными очками и как безрадостно Серж проглатывает свой бифштекс, чтобы потом вернуться домой в обнимку с моей женой, ощущая себя счастливой супружеской парой.

Однако черное на экране сменилось серым. Снова появилась стеклянная дверь, но теперь ее снимали снаружи. Качество изображения резко ухудшилось — записывала явно камера мобильного телефона.

Белая кроссовка.

Они вернулись.

Они вернулись, чтобы запечатлеть то, что учинили.

— Черт, ну и дерьмо! — сказал голос за кадром (Рик).

— Вот блин! — вторил ему другой голос (Мишел).

Камера была направлена в нижний конец спального мешка, окутанного сизым дымом. И мучительно медленно двигалась вдоль мешка вверх.

— Пошли отсюда (Рик).

— Ну хоть уже не так воняет (Мишел).

— Мишел… пошли…

— Давай, встань рядом. Скажи «Jackass». Хоть это сделаем.

— Я пошел…

— Нет, слюнтяй, ты останешься!

У головной части спального мешка камера замерла. Изображение снова окрасилось в черный цвет. На экране красным шрифтом появился следующий текст:

Люди в черном 3

Продолжение

Скоро на экране

Несколько дней я ждал. Мишела часто не было дома, свой мобильный он всегда брал с собой; лишь сегодня, перед выходом в ресторан, мне выпала возможность добраться до его мобильника. Пока он в саду заклеивал велосипедную камеру, я поднялся в его комнату.

Честно говоря, я был убежден, что он стер видео. Я питал смутную надежду, что не увижу ничего нового сверх того, что уже видел в Интернете.

Но я ошибался.

Всего несколько часов назад я посмотрел продолжение.

26

— Мишел, — обратился я к сыну, которому не терпелось поскорей уехать. — Мишел, тебе следует стереть эти фильмы. Тебе давно стоило это сделать.

Он остановился и снова зашаркал белой кроссовкой по гравию.

— Папа… — Он хотел продолжить, но лишь покачал головой.

В обоих роликах я слышал и видел, как он муштрует своего двоюродного брата и как командир покрикивает на него. Именно на это и намекал Серж, утверждая, что Мишел оказывает на Рика плохое влияние. Я всегда это отрицал, считая, что мой брат нашел легкий способ снять с себя ответственность за поведение своего сына.

Но несколько часов назад (а на самом деле уже гораздо раньше) я убедился в правдивости его слов. Мишел был лидером, он отдавал приказы, а Рик их выполнял. Откровенно говоря, я одобрял такое распределение ролей. Лучше так, чем наоборот, утешал себя я. Мишела никогда не дразнили в школе, вокруг него всегда вились покорные дружки, дорожившие его покровительством. Из собственного опыта я знал, как страдают родители тех детей, которых травят одноклассники. Я никогда не страдал.

— Знаешь, что еще лучше? — сказал я. — Выбросить мобильник. Туда, где его не смогут найти. Сюда, например. — Я махнул рукой в сторону мостика, откуда он только что приехал. — В воду. Если хочешь, в понедельник купим тебе новый. Сколько этому лет? Скажем, что его украли, восстановим сим-карту, и тогда в понедельник ты станешь обладателем новейшего «Samsung» или «Nokia», на твой вкус…

Я протянул ему руку ладонью кверху.

— Хочешь, я сам его выброшу? — предложил я.