Ужин с аристократом

Ира, а за ней парни, бросились в гущу людей, старались не отставать от Дениса. Несмотря на свой тщедушный вид, Мамонов так ловко расталкивал народ, что они едва за ним поспевали. Ира слышала, как люди требовали смерти какой-то гадины. Они были возбуждены и все чего-то ждали. Продираясь сквозь толпу, Денис у всех спрашивал о Павле. Но Павла никто не видел. Несколько раз кто-то назвал ему в ответ имя Голенева, и Мамонов внезапно куда-то исчез. У Иры с каждой минутой нарастала тревога. Она чувствовала, что руки ее дрожат, а ноги становятся деревянными. Но страх за любимого был сильнее. И она продолжала пробиваться сквозь толпу, туда, где за высоким забором поднимались башенки зловещего замка. Юлик и сыновья Голенева здесь ничего не помнили, и понять, что это за дом и кому он принадлежит, не могли. Но Ира тут же узнала это здание. Когда они с мамой гуляли по берегу, Лена от него отворачивалась. «Здесь живет эта страшная женщина», — говорила она дочери. Перед самыми воротами на асфальте виднелись свежие пятна крови, и стояли несколько машин скорой помощи. В одну из них запихивали носилки с раненым мужчиной. Это был пожилой человек, и Ира с облегчением вздохнула — ранили не ее мужа. В проем от сорванной людьми калитки санитары выносили еще одного. Это был здоровенный молодой мужик. Он корчился от боли и грязно матерился. За ним несли третьего. Ира взглянула на носилки, и едва устояла на ногах. Третий был весь прикрыт белой простыней, Ира знала, что это значит. Леня тоже сообразил, что выносят покойника. Он шагнул к санитарам и быстро приподнял край простыни. Ира увидела страшное лицо бородатого южанина. Пуля попала ему в голову. Вместо глаза у него зияла кровавая дыра. Когда санитары, наконец, освободили проход, Она, не раздумывая, бросилась в него и столкнулась грудью с начальника летучего отряда:

— Девушка, дальше нельзя.

— Я жена Голенева. Пустите, там мой муж. Его убьют!

— Вы Ира. — Улыбнулся Скворцов: — Я слышал, вы в Англии?

— Я прилетела, и ребята тоже. — И она указала на Юлика и сыновей Олега, которые стояли за ней. По их лицам Скворцов понял, что парни настроены серьезно.

— Не волнуйтесь, ребята, бандитов здесь больше нет. — Он кивнул в сторону особняка: — Внутри осталась хозяйка. А с одной женщиной Голенев справится.

* * *

Он впервые переступил порог нового дома бывшей любовницы. Это был действительно дворец. Она добилась своего. Маленькая шлюха, в детстве соблазнившая своего отчима, жила теперь как королева. В холле ее дворца бил фонтан и чирикали канарейки. Мраморную лестницу украшали дорогие ковры ручной работы. А на стенах висели подлинники старых мастеров. Голеневу доводилось посещать жилища «новых русских». Там посетителя старались раздавить богатством и роскошью. И делали это согласно своему вкусу, чаще всего туземному. В доме Маки все было выдержано и солидно. Зная среду, в которой она вращалась раньше, трудно было понять, откуда у нее бралось чувство стиля, которое обычно передается с молоком матери. Голенев не был осведомлен, что консультировал интерьеры Маки дизайнер из Гамбурга, прибывший по приглашению Отто Вербера. Но и для того, чтобы принять его советы, нужна определенная культура. Подобных тонкостей бывший афганец не понимал, но то, что видел, его глаз не раздражало. Все это откладывалось в его подсознании. В мыслях же он пытался наполнить себя ненавистью. Но ненависти в нем как раз и не было. Он чувствовал только пустоту и горечь. Он, кажется, начинал понимать смысл ее поступков и устремлений. И это понимание скорее вызывало жалость, чем злобу. Она хотела отыграться в этом мире за все унижения, что ей довелось перенести. И отыграться тем, что унизить других. И в этом было что-то мелочное и тоскливое.

Он не мог понять, как случилось, что они столько лет провели вместе. Или он не видел, что движет его подругой? Голенев не считал себя простаком, не считали его простаком и другие. Его слепоту по отношению к ней можно было списать на любовь. Но по-настоящему он Маку никогда не любил, поэтому и не женился. Ему нравилась она физически, ему импонировали ее ум и деловая смекалка, ее умение владеть собой и не раскрываться перед другими больше, чем она считала нужным. Он даже немного восхищался ею. Потом и это прошло. Осталась привычка и мужская лень. Если бы в его жизни, как вспышка молнии, не появилась Ира, возможно, он бы еще тянул эту связь долго. Слишком все с ней было удобно и понятно. В последнее время он уже понимал, что и когда она скажет и сделает. И сейчас, поднимаясь по лестнице, он как будто догадывался, где она его ждет. Она и ждала его в спальне.

Они наконец встретились лицом к лицу. Он держал в руках автомат, она бокал коньяка. Пауза затянулась:

— Дурак ты, солдатик. На наши бабки я могла бы стать президентом, а тебя сделать премьер-министром. Ты же мечтал наладить жизнь в стране, вот бы и получил такую возможность.

Голенев ответил:

— Нет, Мака, на подлости и крови в наш Кремль входить нельзя. Должно же быть у народа хоть что-то святое.