Узют-каны

Володя заимел над головой крышу, скоро согреется, скинет мокрое, найдёт тёплое одеялко и мягкую кровать… Но уют показался неприятно-приторным: с ужасом Вовка обнаружил, что почемуто хочет обратно – в дождь, снег, ураган, извержение вулкана, только бы больше не оставаться здесь, рядом с тёмным бильярдом и гробницей шифоньера. Ещё немного и он почувствовал острую необходимость вопя зарываться в мокрое, пить холодные струи, подставлять им лицо – в надежде, что замёрзнут и расколются глаза. Но было поздно.

Темнота в кресле колыхнулась, оно отлетело с надсадным скрипом. Чёрное очертание быстро надвинулось, мешая дышать. Огромный, с кулак, насупленный красный глаз выпихнулся из неё, освещая капканы-челюсти. То, что Володя видел, могло существовать в фильмах ужасов, на худой конец – ночью на кладбище, но никак не рядом с ним. Впервые Вожорский встретил человека волосатей себя. Потом понял – не человека. Лохматое громоздкое существо передвигалось вертикально, растопырив мощные лапы. «Сюда залез медведь!» – Володя не знал, куда страшнее смотреть: на широкие когти или на красные сабли клыков. Мутный чудовищный глаз с треугольным зрачком осязаемо излучал внеземную ненависть ко всему сущему. Рыжие клочья шерсти объёмно расширяли вытянутую пасть, разверзающуюся перед ним.

Володя сделал всё возможное для себя – два шага к окну, не в силах повернуться спиной к монстру. Тут же когти вонзились в грудь, вминая мокрую ткань, волосы, плоть в мерзкий хруст ломающихся рёбер.

– Динамо? – глупо сипнул Вожорский, задыхаясь, выталкивая горлом кровавые сгустки лёгких.

Смоляная прядь тряпкой упала на глаза, и он был благодарен ей за то, что не видит. Пасть дунула горячим гнильём в лицо и закрыла собой мироздание. Втягиваясь в тугое, густое зловоние, Вовка оставил свою нелепую никчёмную жизнь…

59

Смотрю вокруг, и вдоволь наглядеться

Я не могу, воскресший человек.
В моей груди одно пылает сердце,
Другое сердце умерло навек…

Р. Гамзатов

Усталый человек продолжал говорить, прилепившись затылком к стволу тополя. Девушке он внезапно показался незнакомым, чужим. Впалые глаза и обвисшая на скулах кожа придавали ему сходство с мертвецом. «Боже мой! Он мёртв. Он умер так давно, что страшно подумать!» – полыхнуло и убежало. Маруся смотрела на Гену, он был тот же. Это он не раз спасал её от смерти. И он прав. Не будь Командира, всё пошло бы иначе.

Ну а если бы не было его? Она не могла себе представить, что бы делала, когда Спортсмен и Сашка стали монстрами, Борис повесился, а Бортовский спятил. Даже если допустить, что она самостоятельно избежала бы встреченных ужасов: перестреляла банду, взорвала мертвецов, сбежала от чудовищ и огня, встретила в воде лодку, куда бы та унесла её? В город? Чтобы первый же шиз изнасиловал, а потом пристрелил или наоборот?

Если бы не было их всех? Не было экспедиции к вертолёту – приманки и мышеловки одновременно? Согласно Генкиной истории через несколько поколений планета погрузилась бы во мрак. Да что планета! Галактики и вселенные сместились бы с орбиты. ПБО разлетелось бы ракетами по другим разумным мирам, съедая, выгребая и толстея. Смехотворно, фантастично. Но неужели так? Если Генка умрёт, она останется одна наедине со всем этим. Такого не может быть. Она всего лишь наёмный проводник…

Всего лишь… Она всегда была всего лишь… Что с неё взять? Всего лишь ребёнок, интернатская, студентка, торгашка. Даже обученные кататься на лыжах ребятишки будут вспоминать её как всего лишь тренершу, если, конечно, вообще будут вспоминать. Всего лишь! Это получается не человек, а полчеловека. Из неё не вышло настоящей спортсменки. На беговой дорожке, полностью выкладываясь, всегда была всего лишь третьей, четвертой, девятой, в лучшем случае всего лишь второй. Она не возражала, удобно внушить себе, что и не старалась, как-то так, вполсилы, всего лишь… Но, как ни крути, выкладка была полной. Не побеждать, а участвовать – лозунг дебилов. Она старалась, но оказывалась всего лишь. И привыкла. Не обижалась. В стороне – оно как-то спокойней.

Теперь же неожиданно оказалась во главе роковой эстафеты. От неё зависит донести символическую палочку до финиша. Кто не добежит – всего лишь умрёт. Не больше, не меньше. Ещё бы знать, что нести! Допустим, Генка отдаст себя в жертву и остановит чудовище, при этом сохранив ей жизнь. Что дальше?