Узкая дверь

Возможно, Эрик еще и поэтому предпочитал «Школяра»: этот паб как бы связывал его с «Сент-Освальдз». Именно там мы с ним с давних пор привыкли обсуждать всякие драматические события, чуть ли не каждый день случающиеся в школе, собственные мелкие победы и конфликты, недостойное поведение коллег – словом, ежедневные трагедии и фарсы. Он рассказывал мне о своей матери, о планах на будущее, о своем здоровье, а вот непосредственно о школе «Король Генрих» или о своих взаимоотношениях с тамошними коллегами он упоминал крайне редко. Его дезертирство навсегда легло между нами неким безмолвным валом густого тумана. Но в итоге он все равно к нам вернулся, сменив злосчастного Фентимена, чье бегство с кафедры французского языка и обеспечило необходимую Эрику вакансию, и, кроме того, он получил шанс сохранить лицо.

– Значит, Милк, – сказал он мне, услышав историю бегства Фентимена. – Да, я кое-что припоминаю. У меня в классе когда-то был ученик по фамилии Милк. Он к этому Милку, случайно, не имеет отношения?

– Вполне возможно. Эти мальчишки, как известно, вездесущи.

– Да-да, я помню, по французскому он у меня неплохо шел, на экзамене «В» получил… – Эрик всегда запоминал учеников не по их личным качествам, а по оценкам. Я, например, понятия не имею, что этот Милк получил по латыни на экзамене «O-level»[31], но его самого я хорошо помню: тихий мальчик с русыми волосами и светлой, выгоревшей челкой. Что было вполне предсказуемо, мальчишки дали ему прозвище Милки, или даже Милки Бар Кид, как в рекламе этих конфет. И если Даррена Милка подобное прозвище порой и раздражало, то он никогда этого не показывал. Зато весьма умело и втихую мстил. Он вообще был мастером всяких тайных дерзких выходок, одна из которых, несомненно, и явилась причиной столь поспешного бегства из нашей школы злополучного мистера Фентимена.

– Да уж, тот еще шутник, – подхватил я. – Хотя, по-моему, если ты берешься преподавать в «Сент-Освальдз» и при этом не способен сдержаться, обнаружив в ящике своего стола парочку пауков, то ты недостоин звания Мастера. – Увы, бедный Фентимен оказался как раз из таких. Не могу сказать, что хорошо его знал, хотя, пожалуй, разок имел с ним беседу у дверей учительской в его первый день у нас в школе.

– Вот чем кончаются попытки брать на работу в школы выпускников Оксфорда, – сказал Эрик. – Они всегда уверены, что запросто с любой работой справятся. Но при этом не имеют никакого реального жизненного опыта.

Это было обычное брюзжание, столь свойственное старине Скунсу, который всю жизнь возлагал ответственность за отсутствие у него карьерного роста на свой диплом, полученный в Лидсе, а не в Оксфорде или Кембридже под присмотром тамошних университетских прокторов в шляпах-котелках. Именно поэтому он сразу же невзлюбил и Фентимена, который в первый же день работы в школе явился туда в блейзере и галстуке оксфордского колледжа, заслужив этим весьма нелицеприятные и даже грубые комментарии от учеников 3S.

– Сэр, вы больше на одну из этих «генриетт» похожи. Вы, случайно, школой не ошиблись?

– Сэр, вы наш новый студент-практикант? Или это обмен школьными кадрами?

Мальчишки порой могут быть поистине безжалостны, особенно если почуяли слабость. Сходство нового преподавателя с представителями вечно соперничающей с нами школы для мальчишек, должно быть, сработало как триггер, как самый настоящий наглый вызов, иначе они бы наверняка дали ему хоть недельку, чтобы он успел немного попривыкнуть.

– Ну, а что нового у вас, в «Короле Генрихе»? – спросил я, стремясь отвлечь Эрика и хоть немного поднять ему настроение. – Среди новых преподавателей есть кто-нибудь интересный?

Эрик фыркнул.

– И даже несколько! Причем один из них – женщина!

– Ого!

Разумеется, он имел в виду Ребекку Бакфаст. Точнее, мисс Прайс – именно так ее следовало в те времена называть. Двадцать три года, с зелеными, как жадеит, глазами и волосами цвета янтаря. Жаль, что меня тогда так мало заинтересовало это краткое сообщение, но откуда мне было знать? Так что я просто пожал плечами и стал слушать Эрика.

– Нам этот «прибыток» из прошлого триместра достался, – проворчал Эрик и закурил «Голуаз». Во время работы он себе никогда не позволял курить. Считал, что курящий преподаватель выглядит непрофессионально. И я спросил:

– По-моему, ты говорил, что она у вас не останется. Неужели она все-таки оказалась умнее, чем тебе это представлялось?

Он снова то ли фыркнул, то ли чихнул.

– Не могу сказать, что так уж внимательно ее разглядывал! Я ее вообще практически не заметил.