Узкая дверь

– Неужели вы не сумели его отбрить? Очень жаль! Здесь нужно уметь за себя постоять. Когда в 62-м я начала здесь работать, то была единственной женщиной среди преподавателей. И все упорно принимали меня за школьную секретаршу. Мне пришлось каждый день по-настоящему драться за свое место под солнцем, а порой и пускать в ход зубы и когти, чтобы удержаться и не скатиться вниз, к чему меня постоянно подталкивали. И вам, дорогая, тоже придется драться. Ибо с тех пор никаких особых перемен здесь не произошло.

– Догадываюсь, – пробормотала я, озираясь. Я уже заметила, что кроме меня и Маклауд в учительской есть еще две женщины, немолодые, от пятидесяти до шестидесяти, у обеих волосы с сильной проседью. Но если бы их не было, я вполне могла бы решить, что попала в некий джентльменский клуб девятнадцатого века, где, естественно, пахнет дорогой кожей, кофе и табачным дымом. – Интересно, а как вам-то удалось со всем этим справиться?

Она улыбнулась:

– О, во-первых, я тогда была очень хорошенькой, настоящее произведение искусства. А во-вторых, только что из Гертона[36], а потому вся такая неестественная и до невозможности театральная. Ладан, пачули и распущенные волосы. В то время в «Короле Генрихе» еще не было кафедры драмы, только кафедра английского языка[37], где изучали «Полное собрание сочинений Шекспира». Я согласилась здесь работать исключительно по необходимости и все время чувствовала, что в любое мгновение могу с треском отсюда вылететь, но прошло уже тридцать лет, а я по-прежнему здесь. И у меня по-прежнему десять выступлений в неделю. Только «браво» никто не кричит и выходить на аплодисменты не приходится.

Я невольно улыбнулась:

– Да, здесь действительно постоянно чувствуешь себя актером на театральной сцене.

Мисс Маклауд рассмеялась. Ее хриплый смех прозвучал среди царившего в учительской негромкого гула как крики попугая, затесавшегося в стаю голубей.

– Ох, милая моя! Да все это и есть сплошная игра! Как в классе, так и вне его. Вы обречены вечно играть роль – перед мальчишками, перед другими преподавателями и более всего перед родителями учеников. Кстати, как раз родители-то и стали для меня ангелами-хранителями, поскольку им очень хотелось, чтобы в школе имелась своя кафедра драмы. Именно поэтому я так надолго здесь и задержалась и с удовольствием устраиваю скандалы по любому поводу.

И я опять не сдержала улыбки.

– Ну и слава богу, – сказала я. – А мне пока что французская кафедра не дала почувствовать, как сильно они рады моему приходу.

Мисс Маклауд только плечами пожала.

– Ну, Скунс всего лишь пустозвон. А Синклер, может, и показался вам излишне чопорным и жестким, как классная доска, но на самом деле он не так уж и плох. Ленорман – просто тряпка. Хиггс – типичный стукач, так что следите за своими словами, когда он поблизости. Но в любом случае старайтесь прежде всего отстаивать собственные интересы. И ни в коем случае не позволяйте Эрику Скунсу вас запугивать или травить. А если захотите просто выговориться, приходите ко мне. Я всегда рядом. – Она протянула мне руку. – Здесь я для всех мисс Маклауд, но вы можете называть меня Керри.

– Спасибо! – Я чуть не расплакалась от благодарности, пожимая ее руку, хрупкую и сухую, буквально каждый палец которой был унизан позвякивающими серебряными кольцами. – А вы зовите меня Беки. И я ужасно рада, что познакомилась с вами.

– И я рада, милая, – сказала она. – Только не позволяйте этим ублюдкам смолоть вас в муку.

Остаток школьного дня я провела с ощущением надежды. Да и мальчики из «старшего» 4S, несмотря на наше столь неудачное первое знакомство, на самом деле оказались вполне готовы к сотрудничеству, и я даже успела запомнить несколько фамилий. Там, например, имелись Персиммон, клоун класса, и его ближайший дружок и помощник Споуд; затем по иным признакам мне запомнились Оранж, который довольно сильно заикался, и Фенелли, у которого мать была француженка, так что на французском он говорил отлично, а вот писал с чудовищными орфографическими ошибками. Был нигериец Акинделе и японец Сато. У мальчика по фамилии Бердмен была астма, а Эндрюсу отец пригласил au pair[38] какого-то француза, который, похоже, с особым удовольствием учил мальчика всевозможным французским ругательствам и прочим неподобающим выражениям. К сожалению, прозвище «Asda Price», которое Персиммон дал мне на первом же уроке, ни истребить, ни отменить оказалось невозможно; оно то и дело появлялось то на обложках учебников, то на двери в класс, и я даже была вынуждена пригрозить карательными мерами, хотя организованных безобразий, как на самом первом уроке, больше не было. Я, конечно, пока еще сделала лишь маленький шажок к взаимопониманию, но все же начало было положено.