Узкие улочки жизни

— И как? Получилось?

— Ага.

— Значит, ты счастлив?

Господи, Ева, какой глупый, совершенно детский вопрос! Я даже не могу представить, что такое счастье, а уж ответить…

— Ведь когда добиваешься своей цели, должен чувствовать себя счастливым?

— Это было слишком давно. Я просто забыл.

Она недоверчиво шмыгнула носом:

— И ты снова врешь… Не надоело?

— Нисколечко.

Ева вдруг всхлипнула и прижалась к моей груди:

— Ври и дальше, хорошо? Обещаешь? Пусть это самая наглая ложь на свете, но от нее все становится простым, таким понятным, словно знаешь ответ на любой вопрос… Ой!

Мой мобильный тренькнул девушке почти в самое ухо, и объятия пришлось разрушить.

— Извини. Слушаю!

— Синьоре Джек? Я бы хотел вам что-то показать. Что-то очень-очень интересное. Не могли бы вы сегодня зайти в мой офис? — на одной ноте протараторил голос, обладающий заметным акцентом.

Ну вот, только его мне и не хватало! Хотя… Есть возможность использовать служебное положение в корыстных личных целях, а посему не стоит откладывать визит в долгий ящик.

— Я зайду. Примерно через полтора часа. Жди.

Ева заинтересованно спросила:

— Кто это?

— Роберто с его вечной привычкой ерзать, как на иголках, от любой незначительной новости. Хочет что-то показать.

— Аааа… Поедешь к нему?

— Да. А ты устрой себе маленький выходной по поводу праздника!

— Не хочу, — надула губы фроляйн Цилинска. — Скучно праздновать одной.

— Тогда просто погуляй. Или поспи. Или…

— Ладно, решу по дороге, — согласилась Ева. — Но сначала… Нальешь мне еще этого странного чая?

***

Магазин Роберто Аньяри располагался там, где и надлежит находиться всему возвышенному, прекрасному и дряхлому: в историческом центре Ройменбурга. От географического центра этот район города был довольно далек благодаря бурному строительству, шедшему в последней четверти прошлого века. Впрочем, большого прироста населения не случилось, потому что в новые квартиры переехали преимущественно те жители города, которые не могли или не желали вкладывать собственные средства в содержание и реставрацию старинных домов. Освободившиеся таким образом жилые и нежилые квадратные метры были отданы под офисы и всевозможные магазинчики, поскольку магистрат здраво рассудил, что владельцы пусть маленьких и скромных, но предприятий, более платежеспособны, нежели рядовые сотрудники тех же фирм.

Предприятие семьи Аньяри начиналось, как скупка и перепродажа предметов старины, причем вовсе не на Альтенштрассе и вообще не на территории Германии. Почему дед Роберто принял решение покинуть насиженное место и перебраться из солнечной Италии в холодную северную страну, неизвестно, ведь ничего истинно древнего в Ройменбурге не могло быть по определению. Вероятнее всего, бежал от долгов или врагов, как и подавляющее большинство жителей-основателей моего города. Но прежние связи потеряны не были, и в лавке Аньяри всегда можно было приобрести или заказать нечто, представляющее собой ценность для любителей антиквариата, а с вступлением младшего наследника в управление семейным бизнесом ассортимент пополнился и произведениями вполне современного искусства. Сам неудавшийся художник, Роберто поставил себе целью находить и поддерживать молодые и непризнанные таланты, благо чутье на шедевр у него было великолепное. А заодно синьор Аньяри удовлетворял и нужды салона «Свидание» в части…

— Бонджорно, синьоре Джек!

— Привет, Бобби.

Темные глаза хозяина магазина привычно вспыхнули искренним протестом:

— Роберто, синьоре Джек, Роберто! Ро-бер-то!

— Я же просил: поменьше итальянского. Не угомонишься, буду звать тебя Бобби до самой смерти.

Возмущение наполнило все черты и черточки облика Аньяри, от тщательно приглаженных черных прядей над высокими залысинами до не прекращающих трепетание пальцев, подвижность которых, впрочем, как и общая подвижность и энергичность молодого итальянца, всегда меня поражала и заставляла немного завидовать.

— Синьоре Джек, вы просите невозможного!

— Разве?

— Кровь моих предков, синьоре…

— Не менее дурная, чем у моих, надо думать. Но твои предки переселились в Ройменбург достаточно давно, чтобы уважать здешние обычаи. Я же знаю, ты можешь говорить без малейшего акцента. Так сделай милость, избавь меня от своей итальянской экспрессии!

Конечно, он обиделся, показательно и пышно, но подобный разговор происходил и на прошлой неделе, и месяц назад, и вообще, уже много-много раз. Собственно, с момента нашего знакомства мы только и занимались тем, что отстаивали право каждого на собственное удобство.

Чем все обычно заканчивалось? Тем, чем и должно было: Аньяри убирал из своей речи родной колорит, потому что как бы сильна ни была гордость, а удовлетворенная клиентура для предпринимателя всегда важнее. Такая «победа» меня не особенно радовала, но я ничего не мог с собой поделать, ведь каждое итальянское слово напоминало мне о проваленном экзамене, а боль утихала слишком медленно.