Узкие улочки жизни

Страшно ли мне? Не без этого. Но страх, время от времени душной волной поднимающийся к горлу, служит лишь надоедливым фоном, на котором разыгрывается совсем другое действо.

Я никогда не любил спецслужбы, закрытые организации и прочие объединения людей, окутывающих свою деятельность строжайшей тайной, потому что они живут всего лишь по двум сценариям. Либо род их занятий по-настоящему представляет риск для спокойного существования человечества, либо под черными масками и длинными плащами прячется полный пшик. Но вот ведь в чем главная опасность: пока не станешь частью тайны, не поймешь, поистине ли она бесценна или за нее никто не даст и гроша.

Азиатка, спокойно спустившая курок, и престарелый служитель Господа, живущий в явном грехе. При всей гротескности вида и поведения, эта парочка не вызывает желания пошутить или улыбнуться. Так же, как и чернявый испанец, способный с легкостью разрушать чужие сознания. Безопаснее было бы считать все это привидевшимся мне от физического и психического перенапряжения, тем более, очнувшись от долгого и крепкого сна, я не обнаружил в подвале никого, кроме себя, и, что вполне ожидаемо, никаких следов убийства. Разве только, сено, покрывавшее пол примерно в том месте, куда упал застреленным мой похититель, выглядело свежее остального, а валявшийся на полу бумажник был раскрыт, и из внутреннего кармашка высовывался черно-серебряный край пластиковой карточки. Спасибо, содержимое не тронули: и деньги, и прочая ерунда остались на месте.

Кстати, о деньгах. Чем еще можно скоротать время в ожидании, если не чтением газет? На углу площади как раз есть киоск, похоже, располагающий всем тем же ассортиментом печатной продукции, который поступает на столичные прилавки.

Продавец, пожилой мужчина, греющий морщинистое лицо в редких теплых лучах осеннего солнца, лениво скользнул по мне взглядом и оторвался от своего медитативного занятия приобщения к природе только, чтобы отсчитать сдачу, а я стал обладателем толстенного ежедневника, обещающего рассказать о прошедших сутках все-все и в красочнейших подробностях. Правда, в основном новости носили местный колорит, но как справедливо заметила инспектор Шофф, провинциалы, и в самом деле, активнее интересуются жизнью в радиусе не более чем полсотни километров. В конце концов, столица далеко, звезды политики и эстрады отсюда выглядят едва различимыми и совершенно недостижимыми искорками, поэтому куда важнее узнать метеосводку о возможном времени наступления первых заморозков, да посетовать над колонкой транспортной хроники, вот уже месяц кряду сообщающей о том, что единственный мост через Мюленбах по-прежнему закрыт из-за задержек с выделением бюджетных средств на ремонт.

Криминальная хроника, главный десерт любого печатного издания, тоже в основном посвящена проделкам местной шпаны, угонам сельскохозяйственной техники и прочим попыткам оживить скучную провинциальную жизнь всеми доступными и весьма ограниченными средствами. Хотя, есть и раздел, касающийся убийств. Любопытно, сколько душ отлетело без отпущения грехов на тот свет за прошедший день? Хм. Видимо, много, потому что ряды священников вчера тоже поредели. На одного моего знакомца.

«Вчера вечером на трассе „Тюрингия“, неподалеку от Хайлигендорф была обнаружена машина с застреленным человеком. Характер ранения и пистолет, найденный рядом с телом, по заключению криминалистов, свидетельствуют, что погибший покончил жизнь самоубийством…»

Хм. Судя по фотографии, пусть не лучшего качества и сделанную, скорее всего, полицейским фотографом, не заботившимся о красоте и правильности композиции, я знал покойного. Старый священник называл его «Родерико». А уж ссылка на характер ранения… Курам на смех. Любая экспертиза за пять минут докажет, что выстрел был произведен с расстояния большего, чем даже вытянутая рука.

Ну да, пуля попала в висок чернявого, по счастливой случайности повернувшегося к стрелку вполоборота. Или поворот произошел вовсе не случайно? Старик ведь тоже не просто так грел своим дыханием подвальный воздух. Если падре обладает тем же талантом, что и мой похититель, то принимая во внимание еще и многолетний опыт… Чернявого просто могли заставить повернуться должным образом, нужно ведь было всего лишь усилить одну-единственную мысль. Или даже обрывок мысли. Родерико хотел убить меня, следовательно, подсознательно мог желать видеть мое лицо в этот момент, потому что, если правильно все понимаю, смерти медиумов он наблюдал издали, если вообще наблюдал. «Желаешь? Повернись.» Просто. Примитивно. И до боли напоминает мне кое-что другое.

«Не хочешь жить? Умри.» Кажется, именно такие мысли роились в голове Клариссы Нейман. Кто приказал ей умереть? Было ли это сделано умышленно? Наверное, я никогда уже не узнаю. Ведь если моя Коллегия не располагает достоверными сведениями обо всех латентных медиумах, то сколько их антиподов незамеченными может бродить по земле? Жутковато становится, если представить, поэтому лучше вернусь к газетным страницам.