Узкие улочки жизни

Раздумывая над моим предложением, женщина молчала довольно долго, а потом с растерянным удивлением заметила:

— Вам невозможно отказать. Вернее, почему-то не хочется отказывать, хотя я меньше всего собиралась вспоминать... Ну да ладно.

Она положила ладони на край стола, как примерная ученица, собирающаяся отвечать домашнее задание.

— Я живу на этом свете уже семьдесят два года, и последние пять из них — только потому, что не могу решиться себя убить. Не спрашивайте, пожалуйста, я всё сейчас объясню! У меня была дочь. Поздний, любимый ребёнок. Единственный. Я посвятила ей всю мою жизнь. А уж как радовалась, когда она вышла замуж! Мечтала понянчиться с внуками на старости лет. И тут случилось... Её муж погиб. На работе. Разбился, упав с пятого этажа недостроенного дома. А она была беременна... Год потом не выходила из дома. Не могла слышать детские голоса. Врачи разводили руками, говорили: мы бессильны, только время поможет. Помогло. Марика успокоилась и даже решила усыновить младенца из приюта. В тот день как раз ехала на первые смотрины... Самая обычная авария, в таких почти никогда не бывает жертв, самое большее, переломы, а моя дочь... Умерла. Через несколько минут после столкновения. А я живу. До сих пор.

И что я теперь смогу сказать? Предложить завести собачку или кошечку, чтобы женщине не было одиноко? Бред.

— Вы пришли сюда после того, как...

— Прочитала утренние газеты. Нет, не подумайте, что я считаю вас виноватыми в смерти той девушки, но вы... Это ведь вы сделали так, что она набралась смелости и... Сделала то, на что я никак не могу решиться.

Вообще-то, Кларисса пришла к нам в поисках долгого и счастливого будущего, а не выбирать надпись на надгробной плите. Эх, рассказать бы старушке, как всё было в действительности! И ведь можно, согласно условиям договора, но... Не хочу. Словно тень умершей запрещает тревожить память.

— А почему не можете? Причина в ваших религиозных взглядах?

Старушка строго поджала губы:

— Я не верю в бога. Уже пять лет. Перестала верить после всего, что произошло. Это всё страх. Но меня пугает вовсе не греховность моих намерений.

Невольно захотелось спросить «А что?», но пока я мучился дилеммой: высказать своё любопытство открыто и произвести впечатление вконец обнаглевшего субъекта или притворно вежливо промолчать, женщина избавила меня от необходимости принятия решения.

Она посмотрела на меня взглядом, с ясностью которого могло бы поспорить только полуденное июньское небо, и виновато призналась:

— Я боюсь, что у меня не получится.

Вот так-то. Всё просто. Жизнь вообще простая штука, какой стороной к себе не повернёшь. Пять лет ждать, пока подвернётся надёжный случай покончить с собой? Почему бы и нет. Она не заказывает нам своё убийство, а всего лишь желает, чтобы мы помогли ей утвердиться в намерении, подсказали, научили, подбодрили... Выступили в качестве консультантов, то бишь. Если бы мне нужно было подзаработать, я бы легко справился с предложенной ролью. На крайний случай, порылся бы в своих «полицейских» архивах или побеседовал с фрау Хедерсхоф, с близкого расстояния пронаблюдавшей за свою практику не один десяток нервных срывов и попыток самоубийства, в том числе и удачных. Но ведь, как мы только что установили, работа для меня не источник средств к существованию, а способ получения удовольствий, поэтому...

Тупичок тупиковый. Если деньги для меня — не самоцель, не следует помогать старушке умереть. Но по долгу... службы, если её можно так назвать, желание клиента — закон для меня и моих коллег. Клиента — да. Но не моё желание. Вершить чужую судьбу? Пожалуй, в конце концов я бы поддался этому соблазну. Но вести человека к смерти? Такую стезю для профессиональной карьеры я бы никогда и ни за что не выбрал.

Попробовать живописать все неприятности, связанные с самоубийством? С надрывом поведать о том, что будет и страшно, и больно? И главное, придёт очень горькое сожаление, либо мимолётное, либо длящееся всё время до последнего выдоха. Я не звезда драматического театра, и всё же, думаю, смог бы убедить женщину в том, что... Смерть — не выход. Да и не вход, в общем-то. Меня в своё время удержала от подобного рукоприкладства по отношению к себе простая и скучная скупость. Когда я осознал, сколько всего хорошего и полезного есть у меня на этом свете, мне стало обидно всё бросить и уйти в неизвестность. Может быть, и старушке необходимо что-то похожее для принятия и осуществления окончательного решения?

Земные блага стоит отбросить сразу же. Личный комфорт и прочая дребедень никогда не были важны этой женщине, если верить рассказу. А я — верю. И не потому, что не ощущаю в её сознании лживой дымки. Я вообще не читаю её мысли: скольжу по поверхности пруда, пробуя водяную гладь на ощупь, и никак не могу определиться, холодная она или тёплая, потому что... В реальности этой воды вовсе не существует.