Узкое место

Черные аукционы начали устраивать, чтобы выкачать раритеты у нелегальных коллекционеров России. А история началась в девяносто восьмом году, когда был устроен первый русский открытый аукцион в Большом театре. Получилось событие второстепенной значимости. Но там собрались все главные действующие лица и сумели перезнакомиться. Как говорится, процесс пошел. Что касается нынешнего дела, думаю, тут главная задача — вывезти весь товар за границу и передать заказчикам.

— В милиции только одно заявление об ограблении. Убит профессор, у которого был страховой полис, еще один коллекционер умер от разрыва сердца. Я знаю, что из его сейфа похищены ордена. Мне известны имена нескольких человек, которых ограбили, но они заявлений в органы не подавали. Глобальной катастрофы не случилось. Делом занимается один отдел МУРа и следователь прокуратуры. Трупов конечно же больше, но их нельзя привязать к делу о вооруженном разбое. За городом нашли машину «Техпомощь» с четырьмя убитыми электриками. Это они грабили и вскрывали сейфы, но у меня нет прямых улик.

— Вы настаиваете на версии об аукционе?

— Я уверен, что таковой должен состояться.

— У меня на сей счет есть только одно предположение, говорящее в вашу пользу. Чуть больше года назад князь Владимир Мещерский привез в дар Храму Христа Спасителя очень ценную икону, принадлежавшую его прадеду. И таких случаев немало. Но есть представители древних родов, у которых совершенно иные взгляды. Я читал, уже не помню где, интервью с потомком графа Шереметева. Он заявил, что ничего новой России дарить не собирается, достаточно, мол, и того, что там осталось из ценностей его семьи. Он со своими родственниками мотался всю жизнь по Европе в поисках приюта и теперь сам готов выкупить у России фамильные реликвии. У него в кабинете стоит восковая фигура предка, и он не пожалел бы никаких средств, чтобы одеть манекен в настоящий мундир фельдмаршала и украсить его подлинными орденами. Вот вам и посыл, Вадим Сергеич. Кость брошена. Если это интервью попало на глаза организатору, он мог принять решение не сдавать награбленное антиквару-посреднику, а самому пустить слух среди русских дворян, живущих на Западе, о готовящемся аукционе орденов, принадлежавших их досточтимым предкам. Но я не верю в осуществление такого проекта. Масштабы слишком грандиозны и стоят немереных денег.

— Я думаю, что года хватит любому организатору.

— Вы верите в такую случайность?

— О чем вы, Никанор Евдокимыч?

— Об интервью Шереметева.

— Сейфы, которые можно не вскрывать, а открыть в считанные секунды, фрау Йордан продала год назад за гроши семидесяти восьми нашим соотечественникам, причастным к коллекционированию. Распродажа проходила на одной из выставок. Так что все идеи исходили от нее. Но без надежного и сильного партнера в России такой план не провернешь. Искать надо компаньона.

— Если вспомнить, что Рудецкая с мужем ее спасли, то связь с криминалитетом у нее есть. Но такое дело бандитам не доверишь. Нужен человек с властью и авторитетом в высших кругах. Человек государственного масштаба.

Журавлев вывел эту истину давно. А предположение генерала застряло занозой в его мозгу. Такую версию отметать нельзя.

7

Сухоруков положил перед Марецким записку:

— Генерал Кислицын Модест Львович написал предсмертную записку, после чего достал свой наградной пистолет и застрелился.

Майор прочел:

«Простите меня, старика! Никого винить не надо. Я сам решил уйти из жизни. Это мое право. Если найдете коллекцию, передайте ее музею, как и положено по завещанию. Кислицын».

Марецкий отбросил записку и ударил кулаком по столу.

— Убили старика!

— Косвенно, — добавил Сухоруков. — У человека последнюю радость забрали. Остался в восемьдесят лет один на один со своими болячками. Я его понимаю и не осуждаю.

В дверь постучали, и в кабинет вошел подполковник Лисин из криминальной милиции.

— Не помешал, сыскари?

— Заходи, Дима, у нас тут короткий траурный митинг. Садись.

— Ребята из областного УВД взяли одного знатного вора. На даче прятался, на чердаке. Соседи чужака приметили и позвонили.

— Кто такой?

— Фима Подберезовиков по кличке Гриб. Пятьдесят два года, шесть ходок, среди избачей в большом почете, в бытность отличным шнифером был. Сейфы, как консервные банки, открывал. Работал только под заказ, на рывок не ходил. Десятка два учеников воспитал. В разработках давно находится, но взять его никому не удавалось. Как рыба, из рук выскальзывал. А тут обычные опера его на чердаке берут. Короче говоря, мужик напуган, требует защиты как свидетеля. Сказал, что много знает, но колоться согласен только если оформят явку с повинной и допрашивать будут на Петровке люди, занимающиеся праздничными сюрпризами. Самые цветастые сюрпризы на День Победы тебе достались. Может, это твой клиент, Степа?

— Где он сейчас?

— Я послал за ним машину. Сюда привезем.

— У тебя материалы на него есть?

Подполковник положил на стол увесистый том:

— Ну что, поговоришь с Грибом?

— Еще бы! Ты, Димыч, молодец.

Марецкий повернулся к Сухорукову: