Узнай меня

Танюшка горевала. Сильно горевала. А потом заколотила дом и уехала куда-то. Куда? А кто же знает! Родни у нее не было. Когда уехала? Ой, да уж лет пять-шесть назад. А то и больше. И с тех пор о ней ни слуху ни духу. Никто ее не искал, потому что родни у нее никого. Дом ее заселили беженцами, чтобы окончательно не развалился. Фотографий ее не осталось никаких. Даже в школе. Там пожар был года четыре назад. Весь архив погорел.

Когда он летел самолетом обратно, он все думал и думал о том, как легко затеряться человеку, у которого вообще никого нет. Ему достаточно просто заколотить дом, запереть квартиру, выписаться из общежития и уехать. Тебя никто не ищет. Тебя никто нигде не ждет. О тебе вспоминают только тогда, когда о тебе спрашивают. Ему сделалось жутко. И мысли сыщика плавно потекли в другом направлении.

Как удобно иметь дело с человеком, которого никто нигде не ждет и не ищет. Он может бесследно исчезнуть, может стать частью преступления, жертвой, которую никто и никогда не найдет.

Как так вышло, что нигде не обнаружив себя в течение пяти лет, она вдруг в один прекрасный день предстала перед алтарем с Олегом Ирве? Вышла за него замуж и тут же улетела за тридевять земель.

Или все же это была не она? Или все же это был кто-то другой с ее документами? С ее лицом и телом… искусно вылепленным пластическим хирургом.

При одной мысли об этом Устинова затошнило. Если настоящая Татьяна мертва, а вывезенной из больницы девушке, предположительно Лилии Майковой, сделали ее лицо, то они никогда ничего не докажут. Ничего!

Он побывал в районной больнице, где с детства наблюдалась Татьяна Сомова. Видел ее карточку. Она была стопроцентно здорова. Все записи только с медицинских осмотров в школе. У нее не было никаких генетических заболеваний. Никаких уродств. Первая группа крови, резус положительный. Все! Рост, вес, размер грудной клетки были зафиксированы в возрасте пятнадцати лет. Больше медосмотров не было. И записей в карточке, соответственно, тоже.

И у Лилии Майковой была первая группа крови. И резус тоже положительный. И врожденных уродств никаких не было. И генетических заболеваний не было. Она была абсолютно здорова.

В деле Кадашова сведений о Майковой было будто бы много. Она прилежно училась, имела два высших образования, знала несколько иностранных языков. Занималась альпинизмом, бегом. Обожала путешествовать одна. Потому что тоже давно была одна. Ее родители много лет назад эмигрировали. С дочерью почти не общались. Созванивались. Но не виделись несколько лет. Ни о братьях, ни о сестрах в деле не было ни слова. Их не нашли.

Как удобно, думал Устинов, внимательно прислушиваясь к ровному гулу самолетных двигателей. Как удобно, когда тебя никто не ищет. Можно исчезнуть бесследно.

Именно так исчезла Лилия Майкова. Она исчезла, не оставив ни единого следа.

В ее квартире, в которой она проживала и была прописана, не нашлось ни единого волоска, ни единого отпечатка ее пальца. Зубные щетки и расчески отсутствовали. Одежды и белья в шкафу тоже не было. Полки и вешалки были пусты. Ни обуви, ни носочка.

– Она тщательно готовила свой побег, – сделал вывод Кадашов. – Она подготовилась.

Или кто-то сделал это за нее, понял Устинов, но свою догадку не озвучил. Кто? Олег Ирве? Или те люди, которые ему помогали? К примеру, пластический хирург той клиники, куда вывезли три года назад забинтованную по самые глаза девушку.

И в клинике побывал Устинов. Неофициально, конечно. Записался на прием, на консультацию. Долго и нудно объяснял доктору с симпатичным, глянцево поблескивающим лицом, что именно он хотел бы изменить в своей внешности. Тот вздыхал, удрученно качал головой, совершенно не понимая, зачем нужно портить мужественный, симпатичный облик хирургическим вмешательством. Но все же послал его на полное медицинское обследование.

Обследование стоило Кадашову немалых денег. Но он не скупился. И взгляд его заинтересованно поблескивал, когда Сергей докладывал ему о результатах своих поисков.

– Ты и правда хорош, Сергей, – давно перешел с ним на «ты» Кадашов. – Мне не соврали. Значит, говоришь, в тот вечер в клинику пластической хирургии из городской больницы доставили пациента? Девушку?

– Совершенно верно. В клинике этого не помнят, конечно. Три с лишним года прошло. А до архива я пока не добрался. Об этом проговорился водитель «Скорой» из городской больницы. Зато в клинике пластической хирургии хорошо помнят одного из докторов, который ничем не брезговал и редко отказывался от сомнительных заказов. Был даже скандал с уголовными элементами, которым он менял внешность. Делал это мастерски. Внешности менялись до неузнаваемости.

– Давай сюда этого сказочника! – с легким смешком потребовал тогда Кадашов, тяжело опираясь на трость.

Уже через месяц после того, как Устинов появился в его доме, он забросил инвалидное кресло, вспомнив о том, что может ходить самостоятельно. У него появилась надежда. Надежда, что его убитый сын будет отмщен. Вот найдет ему Устинов девку…