Узнай меня

Этот вопрос вертелся у Олега на языке со вчерашнего вечера. Но он его не задал. Вытерпел до утра. До завтрака. Но она прочла этот вопрос в его глазах, когда он вернулся со службы. И стряхивал с волос капельки вечернего густого тумана. И снимал теплую парку у порога, и переобувался в домашние тапочки. Вопрос невидимым энергетическим сгустком метался в воздухе между ними. Но так и не был им произнесен. А она не стала ему ничего рассказывать. Спросит – расскажет, решила она, вытирая вымытые после ужина тарелки.

Олег не спросил. Она промолчала. И он был зол на нее за это. За то, что не поняла, не поддержала его, не помогла ему. И ночью он был очень груб. Даже пару раз сделал ей больно. И не извинился, когда она вскрикнула и шлепнула его по плечу ладонью.

Он был зол.

– Таня! Я задал вопрос! – повысил Олег голос, вымешивая в скорлупке чайной ложечкой яйцо всмятку. И повторил с нажимом: – Как ведет себя наш странный русский?

– Обычно, – пожала она плечами, откусила от овсяного хлебца и принялась с хрустом его жевать.

– А конкретнее? – Он зачерпнул из скорлупки яичной жижи, положил в рот, испачкав желтком уголок верхней губы.

– Я показываю ему остров. Он смотрит, мерзнет и молчит.

– Угу… – промычал Олег, задумавшись. Спросил, доев яйцо: – И все?

– Все.

– Он больше не пристает к тебе с вопросами о своей пропавшей без вести русской сестре?

– Нет.

– И ведет себя с тобой так, как будто не догадывается, кто ты на самом деле? – Его брови, как две изящные холеные гусеницы поползли вверх.

– Да.

– Что да, Таня? – повысил голос Олег.

Чрезвычайно осторожно, будто она была из хрупкого хрусталя, он положил на блюдце выпачканную яичным желтком ложечку. Отодвинул фарфоровую подставку для яйца. Потянулся к тарелке с мягким домашним сливочным маслом и к темному хлебу. Принялся намазывать кусок за куском. Обычно за завтраком ему хватало двух кусочков. Сейчас он вымазал маслом пять.

– Он ведет себя так, будто не догадывается о том, кто я на самом деле, – ответила она спокойно и улыбнулась. – Неужели доктор Ирве все это съест?

– А? – Он опустил взгляд на свои руки, изумленно моргнул раз, другой, тоже улыбнулся. – Увлекся, кажется. Не поможешь?

– Конечно, помогу, дорогой.

Оставшееся время за завтраком они посвятили тому, чтобы уничтожить бутерброды, приготовленные им по рассеянности. Жевали, запивали кофе, фыркали от смеха. Тема странного русского, которого она была вынуждена сопровождать, была на время забыта. Задвинута в самый дальний угол. И неожиданно оттуда извлечена, когда Олег уже застегнул теплую парку и надвинул на голову капюшон.

– А кто она, Олег? – спросила она, протягивая ему его докторский саквояж.

– Ты о ком? – отозвался он рассеянно и потянулся к ней с поцелуем.

– Кто та девушка, чье имя я ношу?

– Ох! – Он отодвинулся, выпятил нижнюю губу и несколько раз помотал головой, выражая недоумение. – Скорее всего, это просто вымышленный персонаж, дорогая. Скорее всего, ее просто не существует и не существовало никогда.

А вот и нет! А вот и нет!

Эта девушка когда-то жила. И возможно, этот странный русский с ней даже был знаком. Неспроста он так быстро ее нашел. И вчера вскользь упомянул о ее родителях. Просто спросил о них у нее. Она промолчала. Сделав вид, что не слышит. А он догадливо хмыкнул.

«Я так и знал!» – послышалось ей в его кратком хмыканье. И его темно-серые глаза наполнились каким-то смыслом.

Ей не хотелось вчитываться. Не хотелось думать. Она устала. Она так устала пытаться догадаться: что у него на уме, что у них у всех на уме. Куда проще было просто жить. Просто идти вдоль берега реки с рюкзаком и крохотной палаткой за плечами. Идти вперед, совершенно не задумываясь, что за опасности ее могут подстерегать во-о-он у той излучины реки. Просто идти. И она шла. И опасности, если они и прятались, неожиданно расступались.

И сейчас она просто жила. Не задумываясь. Потому что знала: если она станет задумываться, она не сможет даже дышать. Станет жутко. Скоро этот странный русский, жалеющий ее, уедет с острова, и все станет как прежде.

Каждый день она будет кормить мужа завтраком и провожать его до порога. Потом тепло оденется и пойдет на утреннюю прогулку. Промерзнув, вернется. Наготовит еды и будет ждать мужа из клиники. Станет кормить его ужином. Потом они будут вдвоем смотреть телевизор. Затем поднимутся в свою спальню и станут заниматься долгим изнурительным сексом. Уснут. А утром – вновь по заданному кругу. И пусть так будет.

– Хорошего дня, дорогой, – улыбнулась она Олегу, ответила ему на глубокий поцелуй и заперла за ним дверь.

Постояла в прихожей, слушая, как хрустит гравий под большими колесами его внедорожника. И пошла в кухню, убирать со стола. Сегодня у нее для соседа были припасены ореховые рогалики. Остались от ужина. Даже не так. Она припрятала их для него. Иначе Олег бы все съел. Петри третий день не заходил к ней, и она, не выдержав, позвонила ему. Просто потому, что внезапно заболела душа за старика. Он мог заболеть и не вставать с постели. И никому до этого не было бы дела, он был одиноким.